Подвижнические уставы подвизающимся в общежитии и в
отшельничестве
Глава 5
приличными ему работами
Заниматься же подвижнику надобно работами приличными,
которые свободны от всякой суетливости, долговременных развлечений и
непозволительного прибытка, — которые большею частию можно нам
производить, оставаясь под своей кровлей, так что и дело делается, и безмолвие
соблюдается…
Глава 6
О том, что подвижнику не должно без осторожности
проводить время со всякими людьми
Но не должно без осторожности доверяться всякому и
перед всяким себя обнаруживать и открывать. Ибо кто живет по Богу, у того много
наветников, и нередко самые близкие к нему подсматривают за его жизнию. Поэтому
не без предварительного испытания надобно иметь свидания с посторонними. Ибо если
Спаситель, как говорит Евангелие, не всякому вверялся: сказано: сам Иисус не
вдаяше Себе в веру их (Иоанн, 2, 24); если Он, чистый, непорочный, неукоризненный,
праведный, Он, Который весь — добродетель, поступал так; то мы, грешные,
поползновенные, не всегда верно идущие к цели, то по естественной своей немощи,
то по ухищрению того, кто лукаво и неослабно с нами борется, выдавая себя людям
любопытным, не навлечем ли на себя злой клеветы, и не устроим ли сами себе
соблазнов? Ибо люди порочные часто и прекрасные дела стараются оклеветать и
даже маловажных погрешностей не потерпят оставить неосмеянными. Поэтому нужно с
осторожностию вступать в беседы с посторонними.
Бывает у них и другой недуг от невежественных суждений
об удалившихся от мира: они думают, что в переменивших образ жизни не
расположение одно переменено, но перестроена самая человеческая природа; не
рассуждают, что подвижники подвержены тем же страстям и преодолевают их
душевною силою и удалением себя от удовольствий; но полагают, что страсти от
телесного естества их совершенно устранены. А посему, если человек духовный
хотя несколько уклонится от совершенства, тотчас все, даже прежние самые
горячие хвалители и почитатели, делаются жестокими обвинителями и сами себя обличают
в том, что и прежде расточали похвалы не искренние. Как на поприще, если какой
борец поскользнется, противник наступает на него немедленно, наносит ему удары
и доводит его до совершенного падения; так и они, как скоро увидят, что живущий
в подвиге добродетели уклонился несколько от совершенства, нападают на него,
как стрелами поражая его укоризнами и клеветами, а не рассудят в себе, что
самих ежедневно уязвляют страсти тысячами стрел…
Заметь и другое, чем обыкновенно страдают привязанные
к настоящей жизни, когда судят о подвигах. Как скоро подвижник, после долгого
невкушения, признал необходимым подкрепить тело пищею; они хотят, чтобы он, как
безтелесный и невещественный, или вовсе не принимал пищи, или принимал как
можно меньше. И если увидят подвижника, который не вовсе не щадит тела, но хотя
в чем-нибудь удовлетворяет настоящей своей потребности, злословят и клевещут, и
называют какими-то обжорами и лакомками, поношение и издевательство над одним
распространяя на всех; а не рассуждают того, что сами два раза, иные же из них
и три раза в день едят самые тяжелые и жирные яства, нагружают себя необъятною
грудою мяс, и наливают безмерным количеством вина, и с такою же жадностию
кидаются за стол, как и псы, после продолжительного голода спущенные с привязи.
А истинные подвижники употребляют пищу самую сухую, которая, при легкости,
имеет мало в себе питательного, и каждый день вкушают по одному разу;
научившись же проводить жизнь в строгом порядке и вкушая пищу умеренно и
разумно, имеют они право при вкушении с дерзновенною совестию подавать телу
потребное. А посему и прилично, чтобы свобода наша не судилась от
иныя совести (1 Кор. 10, 29). Ибо если вкушаем пищу с благодарением, для
чего хулят нас за то самое, за что мы благодарим, скудную и дешевую пищу принимая
с таким веселием, с каким не принимают они блистательных и многоценных
приготовлений богатого яствами стола?
Но если кто из упомянутых мною людей известен своим
благоразумием и благоговением и с уважением смотрит на нашу жизнь, такового с
осмотрительностию допустить к трапезе, если будем о сем просить, не противно
благоразумию.
Глава 7
О том, что не должно делать частых и неосмотрительных
выходов
Не надобно, под предлогом посещения братии и свидания
с ними, делать многих и частых отлучек. Ибо это есть одно из диавольских
примышлений, потому что враг и подобным способом пытается расстроить наше
постоянство и благочиние в жизни, ввергнуть же нас в сластолюбие и различные
расстройства помыслов. Но надобно в безмолвии беседовать с самими собою,
рассматривать и исправлять душевные прегрешения. Ибо недавно оставивший мир, по
собственному расположению, достоин похвалы за наклонность к доброму, но не
приобрел еще совершенства добродетелей: нередко же бывает, что он и не думал
еще, каким образом выполнить ими требуемое. Напротив того, ему нужно в
безмолвии, вникая в себя самого, усматривать беспорядочные стремления и
движения души, мужественно им противоборствовать и исправлять беспорядки
добрыми помыслами, потому что порядок в душе есть знак добродетели. Поэтому, кто
всегда в отлучках и переходах непрестанно расстроивает и рассеивает
внимательность и собранность души и постепенно привыкает обращать взор на
телесные удовольствия, тот будет ли в состоянии заглядывать в самого себя, или
узнавать, что в душе не хорошо, или приводить это в устройство сообразно с
долгом, пока еще раздражает душу к страстным расположениям?
Посему надобно больше пребывать в безмолвии, и каждому
терпеливо оставаться в своем убежище, чтобы это свидетельствовало о постоянстве
нравов, хотя и не жить в совершенном затворе, но с добрым дерзновением делать
необходимые выходы, за которые нимало не зазирает совесть, и навещать из братии
лучших и полезнейших по строгости жития, заимствуя для себя, при полезном
свидании, образцы добродетелей и соблюдая в выходах своих, как сказали мы,
умеренность и неукоризненность. Ибо часто выход и рассеивает уныние, родившееся
в душе, и, дав как бы несколько укрепиться и отдохнуть, доставляет возможность
вновь с усердием приступить к подвигам благочестия. А если кто высоко думает о
том, что не выходит из своей хижины, пусть он знает, что надмевается пустым
делом. Ибо не выходить из дому не есть еще само по себе прекрасное дело; и
выходы по временам не сделают человека хорошим или худым. Но твердое и
непоколебимое суждение о хорошем или, наоборот, переменчивость в суждениях
делают человека добрым или негодным. Если же кто укоренил в душе прекрасное и
долговременным подвижничеством приобрел опытность в управлении страстями,
укротил в себе телесные безчинства и обуздал душевные и, надеясь на узду
рассудка, намерен делать более частые выходы для назидания и посещения братий:
то подобного человека и Писание еще более поощряет к исхождению, чтобы,
поставив светильник на свещнице, всем подавал он свет прекрасного руководства,
если только надеется, что встречающимся с ним и в слове и в деле послужит
училищем добродетели, и таким образом приведет себя в безопасность, по
сказанному Апостолом: да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1
Кор. 9, 27).
Глава 8
О том, что не должно давать воли и свободного доступа
скитающимся подвижникам, но надобно остерегаться и их
Надобно остерегаться и тех, которые скитаются и
переходят из одного братства в другое, постоянно, с неугомонной и неослабной
стремительностью бегают по монастырям и под видом якобы духовной любви
выполняют хотения плоти, у которых в душе нет ничего постоянного, твердого,
благочинного, украшенного благоразумием, но есть все то, что суетно, злонравно,
исполнено беспокойства и неразумия, коварства и лицемерия, лжи и обманчивого
ласкательства. Язык у них необузданный, чрево неумеренное, душа всегда готова лететь
и кидаться опрометью, помыслы подобны полету нетопырей, никогда не следуют
прямому направлению, но несутся вкось и удобно обращаются назад, что
обнаруживают в первых своих порывах, а к другому, сверх всякого ожидания,
стремятся по переменчивости расположения, много ползают и нимало не подаются
вперед…
|