Александр спешил в Сарай по вызову хана Берке. Тот
готовился к войне с иранским ханом Хулагу и решил, коль скоро непокорна Русь,
пустить в дело и русских. В «Житии» об этом сказано: «Бе же тогда нужда великая
от иноплеменник и гоняхут христиан, веляще с собою воиньствовати». Он ехал с
твердым намерением избавить Русь от участия в чуждой ей войне. Он ехал, чтобы
«отмолити людии от беды тоя». «Отмаливать» предстояло перед ханом Берке.
Затеваемая война имела свою предысторию, хорошо известную Александру; в ней
участвовала и его дипломатия, что, как ни странно, только усложняло предстоящую
миссию.
Еще когда великим ханом сделался Мункэ, папа и его
союзник французский король Людовик IX отправили в Золотую Орду и в Монголию
новое посольство — Вильгельма Рубруквиса. Тогда Людовик предложил Батыю и Мункэ
военный союз против арабов, которые успешно теснили крестоносцев в Передней
Азии. Союз предполагался и против Никейской империи, все решительней угрожавшей
преходящему господству рыцарей Христа в Константинополе. Вновь пытаясь толкнуть
Орду против мусульманского и православного миров, король и папа настоятельно
советовали ханам принять католичество и оставить Рубруквиса в качестве их
постоянного представителя в Орде. Это новое предложение Орде военного союза с
крупнейшими державами Западной Европы таило в себе угрозу народам и Передней
Азии, и Восточной Европы.
Во вр»емя переговоров стороны пришли к враждебному
арабам соглашению, и вскоре Мункэ велел своему брату Хулагу-хану начать крупное
наступление в Передней Азии. Его войска окончательно завоевали Иран и захватили
иракско-сирийские земли. В 1258 году вступили в Багдад, затем — в Алеппо и
Дамаск. Наступление Хулагу было с одобрением встречено западноевропейскими
дворами. Однако их радость была быстротечна: египетско-сирийские войска султана
Бейбарса остановили наступление. Они разгромили посланных Хулагу монголов в
1260 году.
Восточноевропейская тема переговоров успеха курии тоже
не принесла. На запад был направлен Бурундай, который тогда вторжениями в
Литву, в Польшу и разорением Галицко-Волынской Руси обезопасил владения Орды. В
Орде решили, что неразумно в угоду папству накануне переписи Руси посягать на
экономические и политические права ее церкви. Немалую роль в срыве папских
замыслов сыграли и дипломаты князя Александра. Именно тогда была решена судьба
Новгорода и Пскова.
Расчет Сарая был верен. Вскоре, в 1261 году никейский
император Михаил Палеолог овладел наконец Константинополем. Латинская империя
перестала существовать. Церковно-полнтические отношения между Русью, Золотой Ордой
и Византией вступили в новый этап, и тогда же в Сарай был перенесен центр
южнорусской переяславской епархии. Конечно, сделали это с ведома и князя
Александра, и митрополита Кирилла. И вот в Сарае обосновался епископ, но не
католический Рубруквис, а православный Митрофан. Кочуя с Ордой, он не только
заботился о спасении душ обильного русского населения Сарая, но, что гораздо
важнее, служил дипломатическим посредником трех держав.
Одновременно Золотая Орда, готовя войну против
иранских Хулагидов, завязала тесные дипломатические отношения с Египтом. Судьбы
Руси и арабского мира сложились так, что, когда арабы отбили натиск
крестоносцев, Русь попала под иго татарских ханов, и Египет установил
дипломатические отношения с подчинившей ее Золотой Ордой.
Как часто бывает в жизни, положительный исход для Руси
одного дела повлек за собой непредвиденные заботы и беды: поход Берке понудил
Александра ехать в Сарай.
...Глядя в спину возницы, Александр мог вспомнить
притчи Заточника: «Зла бегаючи, добра не постигнути; горести дымные не терпев,
тепла не видати. Злато бо искушается огнем, а человек напастми; человек, беды
подъемля, смыслен и умен обретается. Аще кто не бывал во многих бедах, несть в
нем вежества (знания жизни)».
Думалось, что уже достаточно претерпел дымной горести
татарских костров и искушений шаманских огней, напастей врагов и измен родных
братьев и сына, казалось бы, довольно набрался и смысла, и ума, и вежества. Но
нет, опять скрипят высоко поднятые дубовые полозья его трехметровых, по росту,
вместительных саней, мелькают приволжские татарские «ямы». Мономах советовал
даже в пути, на коне сидя, молитвы творить: лучше повторять «господи, помилуй»,
чем «мыслити безлепицу, ездя». На этот раз совет пришелся на редкость кстати:
«Господи, помилуй». Спасти Русь — значит спасти душу. А помилует ли Берке? Кто
знает?
Миссия Александра была трудна: Русь непокорна, хан
недоверчив и чуть ли не грозит самого Александра держать в Сарае заложником.
Это могло стать началом вечного плена — такое с князьями уже бывало. Могло
всякое случиться.
Одолев ставший привычным путь, Александр наконец был
допущен к хану. Араб Ал-Муфаддаль описал внешность хана: «Жидкая борода;
большое лицо желтого цвета; волосы зачесаны за оба уха; в одном ухе золотое
кольцо с ценным камнем». На Берке «шелковый кафтан; на его голове колпак и
золотой пояс с дорогими камнями на зеленой булгарской коже; на ногах башмаки из
красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его — черные
рога витые, усыпанные золотом».
Свой долг Александр исполнил. В летописях нет
сообщений об угоне русских полков в татарское войско. Сбор «выхода» перешел в
руки русских князей. А позднее народные выступления принудили ханэв отказаться
и от баскачеств. Но князь Александр этого уже не увидел.
Случилось худшее: после приема «удержа его Берке, не
пустя в Русь». Александру пришлось мыкаться с Ордой по зимовищам «и зимова в
Татарех и разболеся». Больного князя Берке отпустил наконец на родину.
По ноябрьским холодам возвращался тяжелобольной,
умирающий князь. «Велми нездравя» добрался он из Нижнего Новгорода до Городца.
В последний раз проехал по его прибрежью вдоль Волги, в которую двумя концами
упирался мощный крепостной вал. Почувствовав, что умирает, он первый из
суздальских князей принял постриг в схиму под именем Алексея и скончался 14
ноября 1263 года. Было ему сорок три года. Он умер как и жил — трудно,
непреклонно «перемогаясь» с Ордой.
Своей осторожной осмотрительной политикой он уберег
Русь от окончательного разорения ратями кочевников. Вооруженной борьбой,
торговой политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн на Севере и
Западе, возможного, но гибельного для Руси союза с папством и сближения курии и
крестоносцев с Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от
страшного разорения. Он — родоначальник политики московских князей, политики
возрождения России.
...Из Городца тело Александра через Стародуб повезли
во Владимир. Весь народ, «малии и велиции», князья и бояре, митрополит с
церковным чином, с кадилами и свечами в руках встречали скорбный возок за 10
верст от стольного города в Боголюбове. После торжественных поминальных служб
во Владимире князь был погребен 23 ноября 1263 года, вероятно согласно его
завещанию, в монастыре рождества богородицы. За санями дружинники вели коня и
несли прославленные в битвах меч и доспехи.
В своем слове над гробом митрополит сказал: «Чада моя
разумейте, яко уже зайде солнце земли Суждальской. Уже больше не обрящется
таковы князь ни един в земли Суждальской». Собравшиеся в горести восклицали:
«Уже погыбаем!» Один из авторов «Жития», соратник и слуга Александра, так
выразил свои чувства: «О, горе тобе, бедный человече! Како можеши написати
кончину господина своего! Как не упадета ти зеници вкупе со слезами! Како же не
урвется сердце твое от корения... Аще бы лзе, и во гроб бы лезл с ним!» Новгородский
летописец, сообщив о кончине и похоронах князя, со сдержанной горечью сетует о
человеке, «иже потрудися за Новьгород, и за всю Русьскую землю».
|