Иван Дмитриевич рассчитывал на брак своей внучки с
молодым великим князем, но Василий женился на княжне Марии Ярославне. Внучка
бежавшего боярина была обручена с князем Василием Косым, сыном Юрия
Дмитриевича, а сам Иван Дмитриевич сделался неумолимым врагом своего прежнего
господина и при первых же переговорах между дядей и племянником «…не дал о миру
ни слова молвити». Имя Ивана Дмитриевича встречается на многих грамотах как
припись доверенного боярина великого князя начиная примерно с 1415 г.
Большой наместник и третники были облечены крупными
судебными полномочиями. Наместнику подчинялись по суду об убийствах все
московские дворы без изъятия, в том числе дворы митрополита, великой княгини,
монастырей и самого великого князя. Судьи крупных феодалов, имевших владения в
Москве, только присутствовали на суде наместника и смотрели «своего прибытка»,
т. е. получали пошлины с людей, подвластных их господам. Наместник с третником
судил дела о душегубстве, о кражах с поличным, о нанесении бесчестья и т. д. Он
же устанавливал для враждующих сторон «поле» – судебный поединок, весьма
распространенный в московском законодательстве. Местом поединка была площадка
церкви Троицы на Старых полях, находившаяся в Китай-городе поблизости от того
места, где теперь стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову. Наместник с
третником судил всех людей, пойманных с поличным в Москве, не отсылая
преступников в другие города по обычной подсудности. Таким образом, наместничий
суд в Москве со времени его установления при княгине Софье Витовтовне, не
позднее 1433 г., был судом централизованным. Московские судебные порядки в
основном послужили образцом для статей Судебника 1497 г.
Из записи о московском суде узнаем о существовании в
Москве тиуна великого князя и судей. Тиун был судьей великого князя и
многочисленных великокняжеских людей. Он разбирал те дела, которые не касались
душегубства и кражи с поличным. Слободы московских феодалов также имели свой
внутренний суд; поэтому при наместничьем суде присутствует какой-нибудь судья,
«…своего прибытка смотрит». Московский тиун великого князя, как об этом можно
судить по документам XVI в., производил свой суд в присутствии целовальников из
московских ремесленников и дворского. Едва ли это было новизной XVI в.,
связанной с введением губных грамот, потому что уже в договорах великих и
удельных князей имелось условие: «…а который слуги, потяг-ли к дворьскому, а
черные люди к сотником». Окончательное решение дела производилось введенными боярами
(в одном случае дворецким, в другом казначеем) по докладу тиуна, должность
которого обычно попадала в руки дворянина средней руки.
Во время междоусобной борьбы середины XV в. совместное
владение Москвой способствовало неудачам Василия Темного. В городе сидел
Ватазин, тиун Дмитрия Шемяки, усердно действовавший в его пользу. О Ватазине,
позднее высланном из Москвы великим князем, сообщает соборная грамота русского
духовенства, адресованная Шемяке: «И ты, господине, шлешь к своему тиуну к
Ватазину свои грамоты, а велишь ему отзывати от своего брата старейшего, от
великого князя людей; а велишь звати людей к собе». В той же грамоте находим
немало ссылок на «…старину, что жити вам в Москве», т. е. на права великого
князя и его князей-совладельцев в их общей вотчине Москве.
|