«ХОЖДЕНИЕ ПИМЕНА» И «ПОВЕСТЬ О МИТЯЕ»
В отличие от повестей о разорении Москвы в 1382 г.
«Хождение Пимена» может быть приписано определенным авторам. «И повеле
митрополит Пимен Михаилу владыце Смоленскому да Сергию архимандриту Спасскому,
и всякож-до, аще кто хощет, писати сего пути шествование, все, како поидоша, и
где что случится, или кто возвратися, или не возвратися вспять, мы же сиа вся писахом».
Автором хождения, впрочем, был не смоленский владыка и не спасский архимандрит,
а Игнатий, связанный какими-то отношениями со смоленским епископом Михаилом.
Это не лишает нас права считать хождение Пимена памятником московской
литературы, так как Игнатий чужд каким-либо смоленским интересам и верно
исполнял заказ митрополита писать «сего пути шествование». Оставшись с
москвичами в Константинополе, несмотря на отъезд смоленского епископа Михаила и
нового митрополита Киприана, Игнатий продолжал служить сорокоусты по душе
умершего Пимена, сторонником и приближенным которого он, по-видимому, являлся.
Автор хождения тщательно отмечает события дальнего
путешествия Пимена, немногословно, но красочно описывает природу донских
берегов и прилегающей к ним местности.
Рязанские бояре провожали митрополита до урочища
Чур-Михайлово, крайнего пункта Рязанской земли, и здесь простились с
путешественниками. Дальнейшее следование по Дону казалось путникам «печальным и
унылнивом», кругом не было ни сел, ни городов, все было пусто. Только
встречалось много зверей и птиц: коз, лосей, волков, лисиц, выдр, медведей,
бобров, орлов, гусей, лебедей, журавлей, – «…и бяше все пустыни великиа». На
устье Воронежа митрополита встретил князь Юрий Елецкий со своими боярами.
Дальше начинались степи, населенные татарами-кочевниками, где паслись их бесчисленные
стада, «…толико множество, яко же умь превосходящь».
Язык Игнатия простой и в то же время необыкновенно
образный. Автор нередко прибегал к сравнениям для того, чтобы пояснить свой
текст, и эти сравнения порой сделали бы честь крупному художнику. У Тихой Сосны
путники видят «столпы каменны белы» (известные меловые горы), дивно и красно
стоят они рядом, точно небольшие стога, белые и светлые («…видехом столпы
камены белы, дивно же и красно стоят рядом, яко стози малы, белы же и светли
зело, над рекою над Сосною»). Впервые встретившиеся толпы татар показались
Игнатию такими же многочисленными, «якоже лист и якоже песок». Красочно
говорится о горах на малоазиатском берегу, мимо которых они проплывали: горы
были высокие, и на половине их высоты неслись облака («…тамо горы высоки зело,
в половину убо тех гор стирахуся облаки, преходяще по воздуху»). Без всякой
лишней риторики рассказывает Игнатий и об опасном нападении на русский корабль,
совершенном в Азове итальянскими кредиторами Пимена. Был великий топот на
палубе, но не все знали (что случилось), мы вышли и видим великое смятение. И
сказал епископ мне, Игнатию: «Что, брат, так стоишь без всякой печали?» А я
сказал: «Что это такое, господин мой святой?» И он отвечал: «Это фряги из
города Азова пришли», – и, взяв, сковали господина нашего, митрополита Пимена.
|