В
ту же ночь некий муж, именем Фома Кацибей, разбойник, поставлен был в охранение
великим князем на реке Чурове за мужество его для верной охраны от поганых. Его
исправляя, Бог удостоил его в ночь эту видеть зрелище дивное. На высоком месте
стоя, увидел он облако, с востока идущее, большое весьма, будто какие войска к
западу шествуют. С южной же стороны пришли двое юношей, одетые в светлые
багряницы, лица их сияли, будто солнца, в обоих руках острые мечи, и сказали
предводителям войска: «Кто вам велел истребить отечество наше, которое нам
Господь даровал?» И начали их рубить и всех порубили, ни один из них не спасся.
Тот же Фома, с тех пор целомудрен и благоразумен, уверовал в Бога, а о том
видении рассказал наутро великому князю одному. Князь же великий сказал ему:
«Не говори того, друже, никому», – и, воздев руки к небу, стал плакать,
говоря: «Владыко Господи человеколюбец! Молитв ради святых мучеников Бориса и
Глеба помоги мне, как Моисею на амаликетян, и как старому Ярославу на
Святополка, и прадеду моему великому князю Александру на похвалявшегося короля
римского, пожелавшего разорить отечество его. Не по грехам же моим воздай мне,
но излей на нас милость свою, простри на нас милосердие свое, не дай нас в
осмеяние врагам нашим, чтобы не издевались над нами враги наши, не говорили
страны неверных: „Где же Бог, на которого они так надеялись?" Но помоги,
Господи, христианам, ими ведь славятся имя твое святое!»
И
отослал князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в
дубраву, чтобы там затаился полк его, дав ему лучших знатоков из своей свиты,
удалых витязей, твердых воинов. А еще с ним отправил знаменитого своего воеводу
Дмитрия Волынского и других многих.
Когда
же настал, месяца сентября в восьмой день, великий праздник Рождества святой
Богородицы, на рассвете в пятницу, когда всходило солнце и туманное утро было,
начали христианские стяги развеваться и трубы боевые во множестве звучать. И
вот уже русские кони взбодрились от звука трубного, и каждый воин идет под
своим знаменем. И радостно было видеть полки, выстроенные по совету твердого
воеводы Дмитрия Боб‑рока Волынца.
Когда
же наступил второй час дня, начали звуки труб у обоих войск возноситься, но
татарские трубы словно онемели, а русские трубы загремели громче. Полки же еще
не видят друг друга, ибо утро было туманное. А в это время, братья, земля
стонет страшно, грозу великую предрекая на восток вплоть до моря, а на запад до
самого Дуная, и огромное то поле Куликово прогибается, а реки выступали из
берегов своих, ибо никогда не было стольких людей на месте том.
Когда
же князь великий пересел на лучшего коня, поехал по полкам и говорил в великой
печали сердца своего, то слезы потоками текли из очей его: «Отцы и братья мои,
Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской, ибо эта
смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не
помышляйте, не отступим ведь, и тогда венцами победными увенчает нас Христос‑бог
и спаситель душ наших».
Укрепив
полки, снова вернулся под свое знамя черное, и сошел с коня, и на другого коня
сел, и сбросил с себя одежду царскую, и в другую оделся. Прежнего же коня
своего отдал Михаилу Андреевичу Бренку и ту одежду на него воздел, ибо любил
его сверх меры, и знамя свое черное повелел оруженосцу своему над Брен‑ком
держать. Под тем знаменем и убит был вместо великого князя.
Князь
же великий стал на месте своем и, сняв с груди своей живоносный крест, на
котором были изображены страдания Христовы и в котором находился кусочек
живоносного древа, воспла‑кал горько и сказал: «Итак, на тебя надеемся,
живоносный Гос‑поден крест, в том же виде явившийся греческому царю
Константину, когда он вышел на бой с нечестивыми и чудесным твоим видом победил
их. Ибо не могут поганые нечестивые половцы твоему образу противостоять; так,
Господи, и покажи милость свою на рабе твоем!»
В
это же время пришел к нему посланный с грамотами от преподобного старца игумена
Сергия, а грамотах написано: «Великому князю, и всем русским князьям, и всему
православному войску – мир и благословение!» Князь же великий, прослушав
писание преподобного старца и расцеловав посланца с любовью, тем письмом
укрепился, точно какими‑нибудь твердыми бронями. А еще дал посланный старец от
игумена Сергия хлебец пречистой Богородицы, князь же великий принял хлебец
святой и простер руки свои, вскричав громогласно: «О великое имя все святой
Троицы, о пресвятая госпожа Богородица, помоги нам молитвами той обители и преподобного
игумена Сергия; Христе боже, помилуй и спаси души наши!»
|