|
Глава V. ПРАВЛЕНИЕ ВАСИЛИЯ III
1. Василий и его советники
Правление
Василия III кажется, на первый взгляд, менее заметным и не столь значимым для
истории, как период пребывания у власти его отца, Ивана III, завершившийся
единением Великой Руси, и полное драматических событий царствование его сына,
Ивана IV. В окружении двух Иванов Василий III выглядит не такой яркой
личностью, и его царствование часто характеризуется как всего лишь продолжающее
отцовское или предшествующее сыновнему. Некоторые исследователи склонны
говорить о его времени как о переходном периоде — термин, к которому историки
часто прибегают, не желая подробно анализировать ту или иную стадию
исторического развития.
Деятели
западной науки смогли по достоинству оценить Василия III, благодаря посланнику
германского императора, барону Сигизмунду фон Герберштейну. Барон прибыл в
Москву во время его правления и проявил себя тонким наблюдателем и компетентным
аналитиком. Герберштейн владел славянским языком и сумел понять Русь, русских
людей в значительно большей степени, нежели кто‑либо еще из его коллег‑дипломатов.
В своей знаменитой книге о Руси, основанной на серьезном изучении русской
истории и общества, а также на его личных впечатлениях, Герберштейн отмечает,
что «в том, как он управлял своим народом», Василий «легко превзошел всех
правителей целого мира». Согласно Герберштейну, русские «открыто заявляли, что
воля князя — это воля Господа и что все, что делает князь, делается по воле
Господа. Точно так же, если кто‑то задает вопрос о чем‑то неясном или
сомнительном, русские привычно отвечают, что о том ведают Господь и великий
князь».
Уверенность
в собственной исключительности была внушена Василию как его дальновидным отцом,
так и хитрой византийской царевной, его матерью. Византийскую дипломатичность,
действительно, можно почувствовать во всей политике Василия, особенно в
международных делах. Подавляя сопротивление его власти Руси, он использовал
жесткую силу, или хитрость, или и то другое. Следует отметить, что он редко
прибегал к смертной казни, чтобы расправиться со своими противниками, хотя
многие из них по его приказу были заключены в тюрьму или изгнаны. Это резко
контрастирует с той волной террора, которая захлестнул Русь во время
царствования его сына, царя Ивана IV.
Не
только тщеславие побуждало Василия проводить жеста политику объединения
Русского государства. Так же, как и отец, он, несомненно, преследовал и
государственные интересы. Русь находилась в окружении враждебно настроенных
государств особенное беспокойство вызывали южные и юго‑восточные границы, и это
убеждало Василия в необходимости централизации управления страной. Такое
убеждение разделяли многие из его советников и большинство великороссов.
Как
и его отец, Василий III был вдохновенным строителем. Он субсидировал возведение
многих новых церквей, включая coбор архангела Михаила в Московском Кремле
(фундамент которого был заложен в последние месяцы царствования его отца) и ряд
новых фортификационных сооружений, например, каменные стены в Нижнем Новгороде
и Туле. Новый великокняжеский дворец был завершен в 1508 г., и Василий
переселился туда со своей супругой Соломонией в мае того же года. В создании и
украшении церквей Василий, который, несомненно, высоко ценил искусство,
руководствовался как своими религиозными чувствами, и эстетическим вкусом.
Когда он вошел в Успенский собор в Кремле в 1515 г. сразу же после того, как
там были завершены новые фрески, он воскликнул, что чувствует себя так, как
будто бы oказался на небесах. Известно, что ему нравился древнерусский язык и
он владел искусством изъяснения на нем. Согласно Псковской летописи, во время
одной из его поездок по Северной Руси Василий, наконец, решил развестись со
своей первой женой Соломонией (она была бесплодной). Он увидел птичье гнездо на
дереве над дорогой и произнес: «Люте (т.е. беда) мне, кому уподоблюся аз; не
уподобился ни ко птицам небесным, яко птицы небесный плодовиты суть, ни зверем
земным, яко звери земнии плодовити суть, не уподобихся аз никому же, ни водам,
яко же воды сиа плодовити суть, волны бо их утешающа и рыбы их глумящеся».
Затем он посмотрел вниз на землю и воскликнул: «Господи! Не уподобихся аз ни
земли сей, яко земля приносить плоды своя на всяко время, и тя благословлять,
господи!» Сохранилось несколько писем Василия к его второй жене Елене, урожденной
княжне Глинской. Он диктовал их своему секретарю, но стиль, несомненно, его
собственный — непринужденный и живой. Эти письма показывают, как тепло он
относился к жене и маленькому сыну Ивану (будущему царю Ивану IV) и как
беспокоился об их здоровье. Как и его отец, Василий был физически крепким и
активным. Он много путешествовал, либо по делам, либо с целью паломничества,
посещая различные монастыри. Его страстью была охота.
Соответственно
своим политическим взглядам и характеру Василий III стремился единолично
проводить в жизнь свою политику управления. Некоторые из его шагов, по‑видимому,
были подсказаны ему советниками, но по всем важным вопросам он принимал решение
самостоятельно. Среди его советников, если начинать с представителей
духовенства, был его бывший противник Вассиан (прежде — князь Василий Иванович
Патрикеев), который был пострижен в монахи по приказу Ивана III в 1499 г. Около
1509 г. Василий III позволил ему возвратиться в Москву. На протяжении примерно
двенадцати лет великий князь и монах были в дружеских отношениях, но около 1521
г. Вассиан утратил свое влияние, а в 1531 г. впал в немилость. Он поддерживал
заволжских старцев и являлся стойким противником иосифлянства, как называли
последователей Иосифа Санина.
Иосиф
Санин умер в 1515 г., но его дело было продолжено его учеником Даниилом,
который наследовал Иосифу в качестве настоятеля Волоцкого монастыря. В 1522 г.
Даниил был посвящен в сан митрополита, и с его восхождением на московский
духовный стол иосифлянство прочно утвердилось в своем влиянии на церковь и
русское государство. В 1531 г. монах Вассиан, главный оппонент Даниила,
предстал перед судом церковного собора и был приговор к пожизненному тюремному
заключению. Даниил оказывал по, и недвусмысленную поддержку великокняжеской власти.
Он редко пользовался традиционным правом митрополита обращаться к великому кому
князю с просьбой о смягчении суровых наказаний, наложенных Василием на его
противников. Однажды (в случае с князем Bacилием Шемячичем в 1523 г.) он даже
не воспротивился аресту человека, чью свободу он до этого клятвенно
гарантировал. Поэтому боя И.Н. Берсень‑Беклемишев обвинил Даниила в
клятвопреступлении (два года спустя Берсень был казнен).
Герберштейн
описывает Даниила как мужчину «с сильным тучным телом, чье лицо всегда было
румяно‑красным. Казалось, что он больше посвятил себя служению желудку, нежели
посту, добродетелям и молитвам, когда же он должен был проводить публичную
службу, он обычно обкуривал свое лицо серным дымом, чтобы оно становилось
бледным». По меркам того времени Дани был образованным человеком, но, конечно
же, не глубоким ученым. Его писания имели большое влияние на московских
читателей. В своих трудах он рассуждал о церковных догматах, а также (
моральных обязанностях мужчин и женщин. Он критиковал различные проявления
моральной распущенности у своей паствы и яростно выступал против пьянства в
народе и против роскошной образа жизни бояр. Он также упрекал власть имущих в
притеснении низших классов. Во многих из своих выступлений Даниил рисовал живую
картину русского образа жизни того периода. отличие от изысканного
византийского стиля его догматических трактатов эти проповеди написаны простым
и образным русс" языком, что способствовало развитию великорусского
литературного языка. Вероятно, под их влиянием сформировался эпистолярный стиль
царя Ивана IV. Одно из писем Даниила — о способе соединения пальцев для молитвы
— сыграло значительную роль в будущем расколе русской церкви. Основывая свое
учение на авторитете Феодорита Кирского, Даниил рекомендовал двоеперстие
(соединение двух пальцев), что символизировало двойственна природу Христа.
Между прочим, позднее было доказано, что старый греческий трактат, которым
Даниил пользовался в славянском переводе, приписывался Феодориту ошибочно.
|