Перечисленные факторы определили конечный итог
сражения, в оценке которого сходятся все источники: полный разгром новгородской
рати значительно меньшим, по всей вероятности, московским войском. По существу
это крах всей военной организации феодальной республики. На берегах Шелони
столкнулись две военные системы — архаическая удельно-вечевая и новая,
созданная Московским государством. Победа москвичей — это решающая победа
нового над старым, традиций феодальной централизации над традициями феодальной
раздробленности.
Разгром главных сил Новгорода на Шелони определил весь
дальнейший ход кампании. Войска великого князя «после бою того воевали много
посады новгородские и до немецкого рубежа по реку Нерову». Активно действовали
и псковичи, в том числе «добровольные люди», силу которых псковский летописец
определяет в полторы тысячи человек. Главные силы псковского войска во главе с
князем В. Ф. Шуйским, оставив отряд с 6 пушками для осады Порхова, двинулись по
приказу великого князя к самому Новгороду, остановившись в 20 верстах от него.
Кампания была фактически окончена. 18 июля, находясь в
Яжелбицах, великий князь получил известие о Шелонской победе. Здесь же он
принял новгородского посла Луку Клементьева с просьбой об «опасе» для проезда
делегации на мирные переговоры. 24 июля, прибыв в Руссу, великий князь распорядился
участью пленных. Он «велел казнити главною казнию новгородских посадников за их
измену и за отступление: Дмитрия Исакова Борецьского, да Васильа Губу
Селезнева, да Еремея Сухощока, да Киприана Арзубьева». Василий Казимир, Кузьма
Григорьев, Яков Федоров, Матвей Селезнев, Кузьма Грузов должны были быть
отведены в Коломну и посажены в оковы. По данным Ермолинской летописи, с «людей
добрых новгородцев» был взят окуп, а посадники, на которых «разъярився» великий
князь, были перед казнью биты кнутом. Но зато великий князь «мелких людей велел
отпущати к Новгороду».
Исход кампании 1471 г. в военном отношении решился на Шелони,
а десять дней спустя в Руссе произошло не менее важное событие, предопределившее
на десятки лет вперед основную линию политики Москвы в отношении Новгорода.
Казнь посадников, главных военных и политических руководителей Господина
Великого Новгорода, — беспрецедентное событие в многовековой истории отношений
Новгорода с великими князьями. Впервые с представителями верхушки новгородского
боярства поступили не как с привилегированными пленными, подлежащими размену
или выкупу, а как с государственными преступниками, изменниками Руси. Это не
могло не произвести сильнейшего впечатления на современников. Враждебный
Новгороду псковский летописец с содроганием описывает эту казнь: «Немилостиво
казнивше их, и секирою отсекоша им главы, к колоде прикладая».
На поле Шелонской битвы в руки москвичей попали
«списки новугородцкие, что кончали с королем, да и того же человека обретша у
себе же, что их писал». Все это было отправлено к великому князю, который
получил, таким образом, вещественные доказательства измены новгородцев. Казнь
четырех высших представителей новгородской феодальной иерархии и заточение многих
других продемонстрировали впервые, что главное направление и конечная цель
московской политики — ликвидация феодальной республики как таковой и включение
Новгородской земли в состав нового Русского государства. С точки зрения
великокняжеской власти Новгород не самостоятельная политическая единица,
способная проводить ту или иную внешнюю политику по своему усмотрению, а
«отчина и дедина», т.е. неотъемлемая часть Русской земли. Договор с Казимиром и
приглашение его на новгородский стол — это не только дипломатический акт в
нарушение прежних докончаний, но прежде всего и по существу своему акт
государственной измены. Посадники и житьи люди, стоящие во главе феодальной
республики и ее войск, — не «равноправные договаривающиеся стороны», а прежде
всего подданные великого князя, главы Русского государства. Неслыханная
расправа над ними — не нарушение обычаев, выработанных средневековой практикой
по отношению к привилегированным военнопленным, а акт государственной власти,
карающей своих изменников. Этот принципиально новый взгляд на существо
отношений Москвы и Новгорода впервые проявился в отношении великого князя к
новгородским пленникам, приведенным к нему в Руссу.
Не менее существенно и другое распоряжение, отданное в
Руссе. Если казнь бояр и житьих, ответственных и полномочных руководителей
Господина Великого Новгорода, означала фактически принципиальное непризнание
политического суверенитета феодальной республики, то отпуск на волю «меньших
людей» (составлявших, очевидно, основную массу новгородского ополчения)
свидетельствовал о столь же принципиальном отрицании новгородской феодальной
иерархии — основы политической структуры республики. Как и в рассказе
Московской летописи о событиях на вече осенью и зимой 1470/71 г., вина за
политическое преступление новгородцев, за их измену Русской земле возлагается
всецело на их руководителей, на отдельных представителей боярства и житьих.
Рядовые горожане, хотя и выступившие с оружием в руках против великого князя,
не рассматриваются в качестве изменников. Они — подданные великого князя,
ставшие жертвами обмана со стороны своих преступных руководителей. Они — те
самые насильно мобилизованные, «на мысли которым того и не бывало, что руки
подняти противу великого князя». Великий князь не против них, не против
основной массы новгородцев, он только против изменников, перешедших на сторону
короля.
Итак, «меньшие» противопоставлены «большим». С такой
дифференциацией новгородцев в великокняжеской практике мы встречаемся также
впервые. Это не просто конъюнктурное решение великого князя, продиктованное интересами
момента. В основе своей это целая политическая программа ликвидации феодальной
республики изнутри путем разложения ее политической структуры. Более того, это
зерно будущей социальной политики в отношении Новгорода и других городов Русской
земли, политики, определившей их роль и место в структуре нового
централизованного государства.
Великий князь всея Руси, чьи войска огнем и мечом
прошли через всю Новгородскую землю, не знавший пощады своим изменникам,
впервые выступил по отношению к рядовым новгородцам в роли «доброго государя» —
сильного и справедливого главы Русской земли. Морально-политический авторитет
феодальной олигархии вечевой республики был подорван изменой и страшным
поражением. На его месте начинает создаваться новый авторитет — авторитет
великого князя, олицетворяющего новое, единое Русское государство, новый
феодальный порядок в противовес старой феодальной анархии.
27 июля великий князь прибывает в Коростынь, куда в
тот же день явилась новгородская делегация: нареченный архиепископ Феофил «с
посадники и тысяцкими и житьими со всех конец». Начались переговоры о мире.
В этот же день произошло еще одно важное событие. На
Двине, у устья речки Шиленги, северная московская рать во главе с Василием
Федоровичем Образцом в составе Устюжского и Вятского (под началом Бориса
Тютчева Слепца) полков встретилась с северной ратью князя Василия Васильевича
Гребенки и воеводы Василия Никифоровича. В состав новгородского войска входили
заволочане и двиняне, а также, по данным Устюжской летописи, пермяки и
«новгородские шильники». Общая численность новгородских войск достигала, по
оценке московского источника, 12 тыс. человек, московских — около 4 тыс.
Как обычно, сражение судовых ратей произошло на суше —
«вышед из суд». В Ермолинской летописи сообщаются интересные подробности: при
встрече враждующих войск они «обославшеся межь себя, излюбиша, вышед на
берег битися» (разрядка моя. — Ю. А.). Столкновение ратей сохраняло
некоторые черты старинных поединков, когда место для боя и порядок действий определялись
соглашением сторон. Бой продолжался целый день и закончился
полным разгромом новгородцев. Князь Василий был ранен и «убежа на Колмогоры».
Москвичи понесли, по их данным, ничтожные потери: Московская летопись сообщает
о гибели 52 человек, в том числе одного устюжанина, Устюжская — о пяти погибших
устюжанах. Сражение длилось много часов, и в нем участвовало с обеих сторон
несколько тысяч человек, поэтому приведенные цифры потерь следует считать
абсолютно неправдоподобными. Как и во многих подобных случаях, эти цифры нельзя
принимать буквально. Победители преуменьшают свои потери во много раз,
передавая общее впечатление блестящей, решительной победы и полного разгрома
врага.
Новгородское известие об этом сражении более
реалистично: «…паде многое множество с обе половины». Оно же указывает и на
одну из главных причин поражения новгородцев: «…двиняне не тягнуша по князя
Василии Васильевича и по воеводе его по Василии по Микифоровиче», т.е. жители
колониальной окраины не захотели сражаться за интересы новгородских олигархов.
Ближайший результат победы при Шиленге — поход вниз по
Двине, где москвичи и устюжане новгородские «градки… поимаша» и «приведоша же
всю землю ту за великого князя».
Мирные переговоры в Коростыни начались в условиях
полного разгрома феодальной республики: «…а земля их вся пленена и пожжена до
моря… изо всех земель их пешею ратью ходили на них… не бывало на них такова
воина, как и земля их стала». В войне против Новгорода приняли участие жители
его же земель, выставившие пешую рать, очевидно составленную из малосостоятельных
горожан и жителей сельской местности. Рушилась вся система политического
господства над пригородами. В тяжелейшую годину испытаний Господин Великий
Новгород, столица огромной вечевой республики, оказался в полной изоляции.
Внутреннее положение в самом Новгороде также оказалось
критическим. После Шелонской битвы были приняты меры для обороны города:
сожжены все близлежащие посады, в том числе монастыри Антоньев, Юрьев, Симеона
на Зверинце, Рождественский, а также Городище; учреждена «стража много по граду
и по каменным кострам, на переменах день и нощь». Но морально-политическое
разложение — следствие глубоких социальных противоречий внутри отжившей свой
век боярской республики — продолжалось: «И разделишася людие: инии хотяху за
князя, а инии за короля за Литовского». Город оказался без продовольственных
запасов — «хлеб дорог, только пшеничный, и то по скуду». Начавшийся голод
обострил социальные противоречия. Пошла «молва» на «лучших людей», что они
начали войну с Москвой и тем самым привели великого князя на Новгород: «…а на
то Бог сердцевидец и судиа им, зачинающим рать и обидящим нас». Вскрылось, что
некий Упадыш со своими «единомысленниками» «перевет держал» и «хотел зла
Великому Новгороду»: они заколотили железом 5 пушек и «от того мзду взяли от
злоначального беса». Конечно, изменники и перебежчики возможны в любой
критической ситуации. Но в обстановке острой социально-политической борьбы,
охватившей Новгород, «перевет» Упадыша можно рассматривать как показатель настроения
значительных слоев новгородцев, их нежелания сражаться против войск всей Русской
земли, за интересы своих олигархов, предававших город и землю польскому королю.
|