Несколько ниже тот же Киракос говорит: "После
того стали отправляться к Бату цари и принцы, князья и купцы и все обиженные и
лишенные отечества. Он по справедливом суждении возвращал каждому из них
вотчины и княжества, снабжал их грамотами [ярлыками], и никто не смел
сопротивляться его воле".
До сих пор существует неправильное представление об
этническом составе юго-востока Европы, особенно о Дешт-и-Кыпчак, каковое имя в
монгольскую эпоху не только сохранилось, но и широко распространилось по всему
тогдашнему культурному миру, от Китая и до Андалусии. Многие думали, что вместе
с Бату в Дешт-и-Кыпчак пришло огромное количество монголов (татар) и что
монгольский элемент в составе кочевого населения явно преобладал. Нет сомнения,
что в Улус Джучи ушло немалое количество монголов с семьями и со всем своим
имуществом, в первую очередь со скотом. Однако передвижение это, тесно
связанное с завоеванием, ни в какой мере не могло рассматриваться как
переселение. Основная масса монголов осталась у себя на родине, в Монголии.
Естественно, что в такой обстановке не могло быть речи о монголизации
завоеванных стран, в данном случае Дешт-и-Кыпчак. Насколько сильны были старые
тюркские элементы, на юго-востоке Европы, насколько кыпчаки оставались главной
массой кочевников Дешт-и-Кыпчак, видно из следующих слов упомянутого ал-Омари:
"В древности это государство. (Золотая Орда, — А. Я.) было страной
кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными.
Потом они [татары] смешались и породнились с ними [кыпчаками], и земля одержала
верх над природными и расовыми качествами их [татар], и все они стали точно
кыпчаки, как будто они одного [с ними] рода, оттого, что монголы [и татары]
поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле
их (кыпчаков)".
Слова ал-Омари показывают, что культурные современники
прекрасно наблюдали процесс отюречения завоевателей-татар. Количество последних
относительно основной массы кочевого населения кыпчакской степи было так
невелико, что иначе и быть не могло. Насколько этот процесс отюречения был
быстр и значителен, видно из того факта, что уже в XIV в. в Улусе Джучи (Золотой
Орде) сложился литературный язык — не монгольский, а тюркский, причем с
признаками кыпчакских и огузских элементов, имевшихся в низовьях Сыр-дарьи и
Хорезме, а между тем в городах Золотой Орды, даже Нижнего Поволжья, тюркские
народности далеко не являлись, как мы ото увидим ниже, преобладающим элементом.
Что же говорить о самой степи, где кыпчаки явно преобладали и где татары были
только привилегированной небольшой частью в лице нескольких тысяч монгольского
войска и сопровождавших их сомой, возглавленных ханской династией из дома Джучи
— старшего сына Чингис-хана.
Вся последующая история юго-востока Европы показывает,
что от монголов — вернее, татар — сохранилось только имя, но не их язык. На
монгольском языке в Дешт-и-Кыпчак в XV в., невидимому, мало кто уже
говорил. Более того, даже официальные грамоты ханов, известные золотоордынские
ханские ярлыки писаны или на среднеазиатско-тюркском литературном языке
XIV в. (ярлык Тохтамыш-хана 1382 г.), или на "местном кыпчакском
языке" (ярлык Тохтамыш-хана 1393 г.). Правда,
дипломатическая переписка в XIII в. велась и на монгольском языке. В ряде
арабских источников (биография Калавуна, Рукн-ад-дин Бейбарс, ан-Нувейри,
Ибн-ал-Форат и другие) указывается, что в 1283 г. в Египет к
египетскому султану пришли послы (кыпчакские факихи) с посланием от
золотоордынского хана Тудаменгу, писанным на монгольском языке и с переводом на
арабский язык. Однако порядок этот постепенно сходит на нет и в дальнейшем
прекращается вовсе. Если кыпчаки (половцы) были главным населением степи, то
что же говорить о других местах; здесь татарская власть приняла целиком
наследие прошлого, всю ту пестроту народностей, которая характеризует не только
Крым, но и Поволжье. Характерно, что от прошлых времен в Поволжье и Крыму
удержались аланы, хазары и евреи, главным образом среди городского населения.
Организовав на юго-востоке Европейской части СССР
хищнически эксплуататорскую политическую власть, о структуре которой еще
придется говорить, татарские ханы свое внимание сосредоточили на поднятии
торговли, ремесел и связанной с ними городской жизни. Это одна из наиболее
ярких сторон истории Золотой Орды. Благодаря обилию сведений в источниках не
только письменных, но и вещественных, мы знаем эту сторону золотоордынского
прошлого лучше, чем другие. Начиная с Бату, золотоордынские ханы немало усилий
и внимания тратили на вопросы торговли и ремесленной промышленности. Особо это
нужно сказать о Берке-хане (1256 — 1266) и Узбек-хане (1312 — 1342). Приведенные слова Джузджани и Джувейни о Бату применимы еще в
большей мере к Берне и Узбеку. Конечно, но общие соображения о культурном
значении развития городов, а простой расчет на большие доходы, которые будут
поступать в ханскую казну с торговли и ремесел в виде всякого рода пошлин,
руководили золотоордынскими правителями. Они очень быстро поняли выгоду,
которая проистекала от давно пролегавших здесь торговых путей. Старые пути из
Булгар, русских княжеств, Крыма и Нижнего Поволжья на Хорезм (а оттуда в
Среднюю Азию, Монголию и Китай) стали предметом большого внимания ханов Золотой
Орды. Как мы еще увидим ниже, никогда до этого времени торговля Азии с
юго-восточной Европой, а через нее и с западной не достигала таких размеров,
как в эпоху Золотой Орды.
Первые ханы — Бату и Берке — поняли особую важность
Нижнего Поволжья, которое они и сделали местопребыванием ханской ставки. Много
было преимуществ у Поволжья, чтобы избрать его центром нового государства. С
одной стороны, здесь пролегала магистраль упомянутой караванной торговли, с
другой — отсюда было ближе к другим монгольским государствам, в том числе и к
самой Монголии, центру всей Монгольской империи. Немалую роль сыграло и то
обстоятельство, что, будучи совокупностью земледельческих районов и городских
поселений, культурная полоса по Нижней Волге была так близка от степи, что
здесь легко было сочетать оседлое и кочевое хозяйство. Большое удобство
представляло Поволжье и для кочевий, ибо здесь в ряде мест находились богатые
заливные луга. С именем основателя Золотоордынского государства хана Бату
связана закладка крупного города, ставшего до Узбек-хана столицей Улуса
Джучи, — города, впоследствии получившего имя Сарая Бату, в отличие от
другого Сарая, который был основан братом Бату, Берке-ханом, и назывался Сараем
Берке, куда была перенесена столица при Узбек-хане. В исторической литературе
эти города были известны под именем Старого и Нового Сарая. Подлинное их
историческое имя удалось недавно выяснить главным образом на основе персидских
источников. От обоих городов остались в настоящее время только
развалины. Развалины Сарая Бату — Старый Сарай — лежат на месте Селитренного,
недалеко от Астрахани, развалины же Сарая Берке — Новый Сарай — находятся на
рукаве Волги, Ахтубе, недалеко от Сталинграда, там, где и по сие время лежит
город Ленинск, бывший небольшой город Царев.
Насколько большое значение придавали еще при Бату
вновь образованному городу, видно хотя бы из того, что о нем упоминают наиболее
ранние авторы — Джувейни и В. Рубрук. Едва ли будет ошибкой
предположить, что Сарай Бату возник вблизи или на месте бывшего здесь
поселения. Ведь редко города строятся на совершенно пустом (в смысле
человеческого поселения) месте, да кроме того и мало вероятно, чтобы новые
города в Нижнем Поволжье возникали с полным игнорированием того наследия,
которое в виде разного рода поселений досталось татарам от предшествующей
эпохи. Ниже мы покажем, как постепенно благодаря благоприятно сложившимся
политическим условиям оба Сарая, начиная с Берке-хана и вплоть до Узбек-хана, а
особенно благодаря политике послед-него, выросли в крупные ремесленно-торговые
и культурные центры. Оба эти города, особенно Сарай Берке, сыграли в истории
Золотой Орды столь крупную роль, что на них еще придется подробно остановиться.
|