Тохтамыш, пользуясь изменническими указаниями Олега
Рязанского, быстро перешел с большим войском через броды реку Оку и вышел на
дорогу в Москву.5 В Москве в это время царила полная разноголосица. Одни
указывали, что лучше всего оставить город и спастись, где кто может, другие,
напротив того, требовали, чтобы никто Москвы не покидал, а все энергично
взялись за ее защиту. Народные массы города и встали на эту точку зрения. Если
поверить Никоновской летописи, у сочувствующих обороне нашелся и даровитый, энергичный
организатор. Им оказался будто бы внук литовского князя Олгерда Остей. Он начал
укреплять город, чем и поднял настроение москвичей. К этому времени в Москве
укрылось много окрестного населения — "бояре, и Сурожане и суконники и прочий
купцы, и архимандриты и игумены… и всяк вьзраст мужьска полу и женьскаго со
младенцы". Невидимому роль Остея в обороне Москвы сильно
преувеличена летописью не без воздействия кругов, близких к митрополиту
Киприану. который, как известно, питал к Литве симпатии и стремился к
объединению ее с Москвой. 23 августа 1382 г. Тохтамыш подошел к Москве и
обложил ее. Так Началась осада Москвы. Казалось, все было приготовлено к
энергичному отпору врагу. Однако в Москве нашлись изменники, которые решили
дезорганизовать оборону. По словам летописи: "Неции же недобрии чедовеци
начата обходити по двором и износяще из погребов меды господьскыя, и суды
серебряные и стькляшщи драгия, и упивахуся до великого пияна"
Нетрезвые люди забыли осторожность, а главное — потеряли реальное представление
об опасности и впали в уверенность, что враг слаб, не страшен и победа будет
легка. Началась осада. Татары несколько раз делали попытку штурмом взять
Москву. Пускали огромное количество стрел, подвозили пороки (стенобитные башни),
устанавливали к стенам штурмовые лестницы, но все напрасно. Осажденные
обрушивали на татар огромное количество камней, лили на головы штурмующих вар и
пускали в ход свои тюфяки. Это — весьма интересная деталь обороны москвичами
города. Тюфяки — огнестрельное орудие, впервые засвидетельствованное
источниками в руках у русских людей. Из русских историков обратил на
"тюфяки" особое внимание проф. В. В. Мавродин, который специально
остановился на этой детали в своей интересной. статье "О появлении
огнестрельного оружия на Руси". Во время разыгравшейся
вокруг стен города борьбы один из москвичей, ремесленник-суконник по Имени
Адам, пустил с Флоровских ворот стрелу, которая наповал убила одного из
наиболее близких Тохтамышу ордынских князей. Тохтамыш был особенно огорчен этой
смертью и задумал отомстить Москве и ее защитникам. Он прибег к хитрости, начал
убеждать москвичей, чтобы они прекратили борьбу, обещая всем прощенье,
сохранение жизни, имущества и даже разного рода пожалования. Остей поверил
лживым словам Тохтамыша, открыл ворота и выехал с дарами навстречу последнему.
Москвичи, да и сам Остей, дорого заплатили за свою излишнюю, ничем не
оправданную доверчивость. Остей был тайно убит, а что касается Москвы, то она
была разграблена, частично сожжена. В самой Москве тогда погибло огромное
количество людей. По указанию летописи, Тохтамыш захватил в Москве большую
добычу. Ограбив несколько близлежащих городов, Тохтамыш намеревался пойти на
Тверь, но намерения своего не выполнил. Борьба с москвичами сильно измотала его
войско, и он, взяв с тверского князя большую дань, повернул на юг и ушел к себе
в Орду.
Нашествие Тохтамыша нанесло Москве и области тяжелые
раны: многие из жителей столицы и окрестных городов и селений нашли вместе
обжитых домов одни только развалины.
Для Димитрия Донского, вернувшегося в ограбленную
Москву из Костромы, дни осени 1382 г. были самыми тяжелыми днями его
жизни, ибо он видел в тот момент свое полное бессилие что-нибудь
противопоставить Тохтамышу. Крупной военной силы у него тогда не было. Оставалась
только надежда на будущее, оставалась вера, что внутренние силы Руси не
подорваны, единство ее восстановимо, а материальные возможности огромны.
Удача грабительского похода вселила в Тохтамыша
большую уверенность в своих огромных силах. После каждого военного успеха в нем
укреплялось стремление к восстановлению золотоордынского великодержавия. Придя
к власти ставленником и вассалом Тимура, он не побоялся вскоре после разгрома
Мамая и ограбления Москвы чеканить монеты с своим именем в Хорезме в 785 г. х. (= 1383). Этот акт является настоящей политической программой Тохтамыша в
отношении к Хорезму. Ему хорошо известны были намерения Тимура воссоединить
Хорезм с остальными землями Маверан-нахра, не мог он также не знать, что Тимур
терпит эмиров из династии Суфи только в качестве мелких вассалов, не больше.
Таким образом вмешательство в дела Хорезма, да еще в
форме чекана монет с его именем, указывает на открытый разрыв с государем,
которому Тохтамыш был всем обязан. Тимур, серьезно занятый делами Ирана, не
хотел отвлекаться в сторону, почему и не реагировал на этот по существу
враждебный шаг Тохтамыша. Наиболее ярким актом великодержавной золотоордынской
политики Тохтамыша явилось его поведение в отношении к Азербайджану. Выше мы
видели, что последним из ханов Золотой Орды, кто активно стремился присоединить
Азербайджан к Золотой Орде, был Джанибек. Однако его успехи кончились с его
смертью в 1357 г.
Незадолго до этого жители города Тебриза, притесняемые оставленным
золотоордынским отрядом, восстали против ордынцев и помогли эмиру Увейсу из
династии Джелаиридов, стоявшему во главе тюрко-монгольских кочевых отрядов,
находящихся на территории Азербайджана, захватить не только Тебриз, но и
огромную область. Так в северном Иране образовалось государство Джелаиридов
(1356 — 1411 гг.). В государство входили земли южного Азербайджана, часть
земель северного (ныне советского) Азербайджана, арабский Ирак, включая также
город Багдад и некоторые земли западного Ирана. Государство Джелаиридов не было
однако прочным — вследствие невозможности прекратить внутри его феодальные
раздоры, а также из-за насилий, которые творили главы кочевых
тюркско-монгольских племен над мирным городским и сельским населением. Наиболее
мрачной фигурой среди Джелаиридов был султан Ахмед (1382 — 1410). Имя его
осталось в памяти народной как одного из самых жестоких и коварных правителей.
При нем страдали не только крестьяне и ремесленники городов, но и купцы и
знать. Имя султана Ахмеда часто мелькает в персидских и арабских источниках
XV в. в связи с походами Тимура на Иран. Захватив уже в первой половине
80-х годов XIV в. области северо-восточного Ирана, Тимур открыто вел
политику, направленную на подчинение южного Азербайджана, который открывал
дорогу в богатое Закавказье.
|