Александр Невский ч. 3В 1239
г. орды Батыя разоряли Днепровское Левобережье. Но и
восточные пределы Северо-Восточной Руси тоже подвергались нападению части татаро-монгольских
войск. Были разорены Мордовские и, снова, Рязанские земли, а также Муром и прилегающие
к нему области по Клязьме. В 1240
г. силы Батыя были брошены на Киев и юго-западную Русь,
а затем, в 1241—1242 гг., опустошив русские земли, татаро-монголы вторглись в
Центральную Европу. Северо-Восточная Русь на время получила передышку и чувство
тревоги за завтрашний день. А на северо-западе возобновился натиск немецких
рыцарей.
В 1240
г. снова начинается наступление крестоносцев на Псков.
Пал Изборск, потерпело поражение псковское ополчение. Немцы сожгли посад
Пскова и осадили город. Взять его немцам не удалось, но они заполучили в
заложники детей некоторых знатных псковитян, а затем благодаря измене городских
старейшин вошли и в город, где оставили наместников и подчиненный им отряд.
Беглецы из Пскова донесли в Новгород печальные вести.
Примерно в то же время, когда немцы начали наступление
на псковские земли, серьезная угроза нависла и над самим Новгородом. Шведы
(летописные «свей»), как сообщает летописец (правда, примерно четверть века
спустя после событий), «в силе велицей», вместе с норманнами («урманами»)! а
также отрядами из племен Суми и Еми (южная часть нынешней Финляндии) «в
кораблих множество много зело», вошли в Неву и остановились у устья Ижоры.
Старейшина ижорцев Пелгусий («Житие» Александра называет и его христианское имя
— Филипп), выполнявший поручение «стража ночная морская», немедленно дал весть
в Новгород.
Согласно «Житию», Александр не стал ждать, когда
Новгород сумеет мобилизовать ополчение. Со своей дружиной и небольшим отрядом
новгородцев он устремился к Неве, очевидно, учитывая, что шведы не ждут столь
быстрой реакции от новгородцев, тем более после страшного разорения
Северо-Восточной Руси. Смелость и решительность князя были вознаграждены полной
победой. В «Житии», естественно, князю помогают и ангелы, и русские святые Борис
и Глеб, и Владимир Святой, в память которого произошло сражение. В итоге шведы
нагрузили три корабля с «вят-шими» мужами и затопили их в море (еще языческий
обычай погребения у норманнов и других морских народов), а остальных убитых
свалили в яму на берегу. Видимо, желая преувеличить достигнутый успех, автор уверяет,
что новгородцы потеряли только 20 человек. Но оговорка «или менее, Бог весть»,
показывает, что число это нельзя считать достоверным.
Разумеется, масштабы сражения не могли идти в сравнение
с битвами, которые сопровождали наступление полчищ татаро-монголов. Но для
Швеции и большинство других европейских стран такое поражение было весьма чувствительным:
дружины конунгов обычно насчитывали до сотни человек. Войско в несколько сотен
— едва ли не максимум того, что можно было собрать для дальнего похода.
Александр, которому исполнилось лишь 20 лет, возвращался
в Новгород буквально в ореоле славы. Совсем не случайно за ним закрепится в
качестве своеобразного лаврового ,венка прозвание «Невский». Может быть, он
ожидал от новгородцев особых почестей, чего-то, чего раньше не требовал. Может
быть, он пытался побудить новгородцев занять более твердую позицию по отношению
к захватившим Изборск и Псков немцам. Но новгородцы его не поддерживали и «тое
же зимы выиде князь Олександр из Новагорода ко отцю в Переяславль с матерью и с
женою, и со всем двором своим».
Видимо, немцы об этом узнали. «Тое же зимы» они обложили
данью племена водь и чудь и воздвигли город Копорье на месте находившегося
здесь новгородского погоста. Грабя купцов по реке Луге, они приблизились на 30 км, т.е. на один дневной
переход, к самому Новгороду. Новгородцы снова обращаются к Ярославу «по князя».
Ярослав направил им другого своего сына — Андрея (следующего по возрасту из
восьми сыновей Ярослава). Но Андрей новгородцев не устроил: молод и неопытен,
громких побед за ним пока не было. Пришлось просить снова Александра. Во главе
авторитетной депутации к нему отправился сам владыка Спиридон, недавно
благославлявший Александра в поход на шведов. Александр вернулся в Новгород.
Скупые строки летописца рисуют безотрадную картину
положения в Новгородской земле весной 1241 г.: «На волость новгородьскую наидоша Литва,
Немци, Чюдь, и поимаша по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати (т.е.
пахать. — А.К.) по селом и нечим». И неудивительно, что приходу Александра
«ради быша новгородци». И князь не обманул надежд. Уже летом, собрав войско из
новгородцев, ладожан, ижорцев и карелов, Александр взял Копорье, пленив
уцелевших в сражении немцев и «переветников» из племен води и чуди. Одних
немцев он отпустил (видимо, из числа духовенства, хотя и рядовые воины,
грабившие захватываемые земли, именовались «слугами Божьими»), других привел в
Новгород, а «переветникы извеша». По Татищеву, и в дальнейшем Александр так
поступал с изменниками из русских городов.
В 1242
г. Ярослав отправил в помощь Александру и его брата
Андрея с «низовской» (так в Новгороде называли Суздальское Поволжье) дружиной.
Соединенные силы двинулись «на Чудскую землю на Немци», были перерезаны все
пути «до Плескова». Псков был освобожден, находившихся там немцев и чудь князь
«сковав поточи в Новгород», а сам направился с войском в земли чуди. |
| |