Архиепископ Геннадий ч. 5
Тогда как духовные проповедовали слепую веру к
священным книгам, появлялись намеки, которые зароняли подозрение в
справедливость того, что вошло целою массою в церковную письменность: «О том не
ведают и не догадываются, что многие книжники иноки выписывают места из
божественных книг и из житий святых и, вместо них, вписывают то, что считают
для себя лучшим и полезным, и уверяют других, что это подлинное писание
святых». Вопреки общему верованию о силе молитв и заступлении святых перед
Богом, встречались такие умствования: «Если человек сам не делает добра, то
святые, хотя бы молились за него, не сделают ему пользы: сбудется только
пословица: один строит, другой разоряет».
Все это не заключало в себе в сущности ничего
неправославного, но все это показывает, что в самой благочестивой письменности
были семена противодействия тому строю понятий о благочестии, который был
усвоен веками и принят большинством: злоупотребления в духовенстве всегда могли
обращать эти семена в противодействие самой церкви.
Так и сделалось. Нигде это противодействие не могло
так легко прорваться, как во Пскове. Псковичи тяготились зависимостью от
новгородского владыки по церковному управлению и суду, а между тем отсутствие
епархиального начальника давно уже лишало во Пскове область благочестия
правильного надзора. Во Пскове свободнее, чем где-нибудь, могло воспитаться
противодействие против существующего церковного порядка, были постоянные
причины к этому.
С одной стороны, духовенство роптало на вмешательство
веча в церковные дела, с другой — новгородский владыка и его софийский двор
подавали постоянный повод к жалобам как на свою бездейственность в деле
управления и суда, так и на свою жадность в собирании пошлин: псковская земля в
церковном отношении казалась какою-то оброчною статьею новгородского владыки.
Духовные, посвящаясь в сан и получая места, платили пошлины.
Нередко добрые отношения к чиновникам владыки, пошлины
и подарки пролагали путь к священническому сану удобнее, чем личные достоинства
ищущего этого сана. Могло всегда случиться, что бедный человек, достойный быть
священником по своим качествам и способностям, не получал места потому только,
что не мог заплатить, тогда как другой, имевший состояние, покупал священный
сан. Нападки на эти пошлины, упреки, делаемые духовному управлению в том, что
оно посвящает священнослужителей за деньги, положили начало ереси, известной
под названием «стригольников».
Нам неизвестно ни точное время явления этой ереси, ни
обстоятельства, служившие ближайшим поводом к ее возникновению; знаем только,
что около 1374 года из Пскова в Новгород бежали от преследования трое главных
проповедников этой ереси: один из них неизвестен по имени, другой был дьякон Никита,
третий — мирянин по имени Карп.
В сочинении конца XV века, в «Просветителе» Иосифа
Волоцкого, Карп назван художеством «стригольник». Что такое
«стригольник», мы не знаем, но ересь эта получила кличку стригольников. Трое
проповедников нашли себе в Новгороде последователей, но вскоре возмутили против
себя народ и были сброшены с моста в Волхов в 1375 году. Посеянное ими семя
ереси, однако, не пропало бесследно. В продолжение XV века еретики не раз
подвергались преследованию во Пскове и Новгороде; их умерщвляли, запирали в тюрьмы;
другие из них разбегались и разносили с собою свои еретические мнения. Достойно
замечания, что православные до того озлобились против них, что митрополит
Фотий, в 1427 году, хотя и повелевает не есть и не пить с еретиками, но
сдерживает фанатизм псковичей и порицает их за то, что они казнили смертью
стригольников.
|