Максим Грек ч. 2Такой перевод казался тогда необходимостью первой
важности. Псалтырь была издавна любимою книгою русских грамотеев, но смысл ее
был во многих местах непонятен, и это давало повод к разгулу фантазии,
завлекавшей читателей в еретические заблуждения. Знакомые того времени русским
книжным людям толкования были недостаточны. Надобно было доставить благочестивым
читателям такое сочинение, которое помогало бы им понимать любимую часть
священного писания, согласно с древним учением церкви. Кроме этой причины,
великий князь нуждался в ученом греке для разбора греческих книг в своей
библиотеке.
В старину на Руси было довольно людей, знакомых с
греческим языком, не только между духовными, но и между князьями. Поэтому
греческие книги не были редкостью. В период татарского порабощения оскудело
всякого рода знание: рукописи греческие, как и славянские, исчезали в разных
местах от разных печальных обстоятельств.
В Москве погибла книгохранительница во время нашествия
Тохтамыша, но Москва забирала себе сокровища других русских земель, и потому
неудивительно, если великокняжеская книгохранительница опять наполнилась; быть
может, и приехавшие с Софией греки привезли с собой кое-что из образцов своей
старой литературы.
Инок Савва не поехал в Москву, одолеваемый старостью:
афонский игумен предложил московскому государю другого ученого грека, по имени
Максим, из той же Ватопедской обители. Этот монах по-славянски не знал, но при
своей способности к языкам мог скоро выучиться. С ним вместе отправились монах
Неофит и Лаврентий болгарин. Они примкнули к другим духовным, которые ехали в
Москву за милостынею, и, пробывши несколько времени, по неизвестной нам
причине, в Крыму, прибыли в Москву в 1518 году.
Максим был родом из албанского города Арты, сын
знатных родителей эллинского происхождения по имени Эммануил и Ирина. В
молодости он отправился учиться в Италию, пробыл там более десяти лет, учился
во Флоренции и Венеции, слушал знаменитого филолога, своего соотечественника
Ласкариса, был близок со многими учеными и в том числе с Альдом Мануччи, типографом
и издателем древних классиков, который образовал около себя кружок ученых и
образованных людей.
Молодой грек увлекался на первых порах тогдашним
просвещением, но впоследствии начал к нему охладевать. Оно не могло наполнить
его честной, сердечной натуры, склонной к идеализму и с младенчества
пропитанной духом отечественного православия. Европа тогда искала для себя
обновления в просвещении антического мира. Все, что только интересовалось
умственною деятельностью, устремлялось к изучению этого мира и прилеплялось к
нему всею душою; но увлечение классическою древностью скоро дошло до сумасбродства,
особенно в Италии. В древнем мире видели идеал совершенства общественных
отношений, науки, искусства, нравственности.
|
| |