Сергий Радонежский ч. 8Очевидно, 1377 г. и был годом такого
роптания, вызвавшего уход Сергия под покровительство великого князя, основание
нового монастыря на Киржаче, наконец, возвращение при поддержке князей, бояр и
митрополита в старую обитель, после чего, судя по всему, и состоялось удаление
из монастыря тех монахов, которые ратовали за особное житие. С этим фактом нужно связывать и
переселение части троицкой братии во главе с племянником Сергия Федором в
Симонов монастырь. Рассказ Жития о Федоре рисует отношения с ним Сергия в самых
радужных тонах. Питая теплые чувства к племяннику, преисполненному
почтительности, смирения и послушания, Сергий хотел видеть Федора своим
преемником в Троицком монастыре. Федор же стремился основать свой
монастырь. В конце концов Сергий склонился на просьбы племянника отпустить его,
хотя это и было ярко выраженным проявлением «санолюбия». С частью троицких
монахов Федор отправился в Москву и там у митрополита Алексея выпросил
благословение на поиск пустынного места для монастыря. «МЬсто таково, зовомое
от дрЬвних Симоново, близ рЬкы Москвы, недалече от града» было найдено. Его осмотрел Сергий, одобрил выбор
Федора, и тот возвел здесь церковь Рождества Богородицы, трапезную и кельи, где
стали жить монахи. Симонов монастырь был организован так же, как и Троицкий, —
по общежительному уставу. Монастырь вскоре прославился, из его братии стали
поставлять игуменов в другие монастыри и даже епископов на епархиальные
кафедры. Сам Федор был поставлен в архиепископы Ростовские и в этом сане
скончался. Таково содержание рассказа о
Симоновом монастыре в Житии Сергия, рассказа довольно краткого, о многом
умалчивающего, написанного или дописанного в довольно позднее время. Поскольку
Житие упоминает о поставлении из Симонова монастыря «овЬх на епископьство»,
очевидно, что такое упоминание не могло появиться ранее 1406 года. Позднее же происхождение повествования
о переходе Федора в Симонов монастырь заставляет с известной осторожностью
относиться к изложенным в нем сведениям и их интерпретации. В самом деле, уже
утверждение, что Симонов монастырь основан Федором на пустынном месте,
вызывает сомнения. Свидетельство о великокняжеских владениях в районе Симонова
монастыря относится к более раннему времени, чем то, когда действовал Федор. Уже в духовных грамотах 1359 г. упоминается св.
Богородица на Крутице, которой предназначалась четверть великокняжеской
коломенской тамги. Крутица, по более поздним источникам, — местность рядом с
Симоновым монастырем. Вполне вероятно, что в древности это название
распространялось и на ту территорию, которую впоследствии занял Симонов
монастырь. Строительство монастыря не могло
быть чисто церковным делом, как это рисуется в ранней редакции Жития, а должно
было направляться и контролироваться великокняжеской властью. И действительно,
судя по сказанному во II Пахомиевской редакции Жития, Сергий неволею отпустил
Федора, «умоленъ бысть... великым князем Дмитрием Ивановичем и архиепископомъ
АлексЬем». Таким образом, великокняжеская власть все-таки вмешалась, и
обретение Федором места «близ рЬкы Москвы, недалече от града» нельзя
представлять себе как находку в пустыне; речь должна идти или о возобновлении
запустевшего великокняжеского монастыря, или о его расширении, может быть,
строительстве на новом месте, но близ старого. Не случайно, конечно, Федор,
согласно Житию, ставит в Симоновом монастыре церковь Рождества Богородицы, а
позднее закладывает церковь Успения Богородицы, явно повторяя название
существовавшей здесь в 1359 г.
церкви св. Богородицы. Таким образом, 1377 год стал годом
крупных потрясений в Сергиевой обители, роптание монахов на игумена усилилось
здесь настолько, что в дело вмешались и митрополичья, и великокняжеская власти;
страсти удалось потушить, недовольные друг другом чернеческие группировки были
разведены, но Троицкий монастырь был сохранен за Сергием. Отголоски этих роптаний и борьбы в
Троицком монастыре заметны в Послании Киприана Сергию Радонежскому и Федору
Симоновскому от 3 июня 1378 г.:
«Молюся богови, да пребывайте в спасении душевном с богом даною вам братьею.
Наставляйте их к путем спасеным». В другом послании, относящемся скорее всего
также к 1378 г.,
он же писал Сергию: «Ты же прележи своей пастве, ведый, яко о них слово вЬздаси
богови. Аще ли кто не послушаеть, о том болши прилежи и учи». Два следующих рассказа Жития
описывают поведение Сергия в очень сложной для русской церкви обстановке 1378
(или конца 1377) — 1379 годов. Согласно первому рассказу, митрополит Алексей
перед смертью послал одного из своих бояр к троицкому игумену. Когда тот явился, митрополит
повелел принести крест, украшенный золотом и драгоценными камнями, и параманд.
Один из митрополичьих бояр передал их Сергию, сказав, что это — дар Алексея.
Сергий поблагодарил за подарок, но отказался его принять: «Ни бо от юности моеа
не бых златоносець, ныне же на старости паче хотЬлъ бы в нищетЬ прЬбывати». Митрополит, однако, настоял на
своем и, сняв с Сергия его крест и параманд, заменил их новыми. Затем,
оставшись наедине с Сергием, Алексей заговорил о своем преемнике на
митрополичьем столе и желании видеть в Сергии будущего митрополита всея Руси.
При этом Алексей сказал Сергию, что «и сам князь великий зЬло желает тя и вси
бояре его». В ответ на это Сергий, по словам его агиографа, «зЬло оскръбися,
яко и образу измЬнитися», и решительно отвел предложение митрополита «выше своеа
мЬры въсходити на степень». Договорившись, что о разговоре не узнает ни одна
душа, Сергий возвратился в свой монастырь.
|
| |