Нил Сорский ч. 9
«Ведома ли
тебе, — сказал Даниил, — великая книга, священные правила апостольские
и отеческие, и семи вселенских соборов, и поместных, и градских законов, к ним
присоединенных. Этой книги никто не смел поколебать от седьмого собора до
русского крещения, а в нашей русской земле эта книга больше пятисот лет
содержит соборную церковь и все православное христианство просвещает и спасает;
от равноапостольного Владимира до нынешнего царя Василия, она была непоколебима
и неразрушена; все святые по тем правилам жили и спасались, и людей учили. А ты
дерзнул: ты малую часть из этой книги, угодную твоему малоумию, написал, а иное
все разметал. Ты не апостол, не святитель, не священник. Как смел ты дерзнуть
на это?»
«Меня, — отвечал Вассиан, — побудил на это
митрополит Варлаам с освященным собором».
Он сослался на трех свидетелей архиереев, из которых
двух уже не было на свете, а третий, крутицкий епископ Досифей,
спрошенный митрополитом, показал, что Вассиан лжет: митрополит ему не
приказывал, и епископы не были ему советниками.
«Волен Бог, да ты, господин митрополит!» — сказал
тогда Вассиан.
«Ты, — говорил митрополит, — в своих
сотворениях написал, что в правилах есть противное Евангелию, Апостолу и Святых
отец жительству; ты писал и говорил, что правила писаны от дьявола, а не от
Святого Духа, называл правило — кривилом, а чудотворцев — смутотворцами за то,
что они дозволяли монастырям владеть селами и людьми».
«Я, — сказал Вассиан, — писал о селах: в
Евангелии не велено держать сел монастырям».
Митрополит велел ему прочитать ряд доводов и примеров,
свидетельствующих о том, что дозволялось монастырям держать села, и святые мужи
их держали.
Вассиан сказал: «Если они и держали, то пристрастия к
ним не имели.»
«А почему же ты нынешних чудотворцев считаешь
пристрастными?» — спросил митрополит.
«Я не знаю, были ли они чудотворцы», — отвечал
Вассиан. Митрополит продолжал: «От семи соборов и доныне не бывало в священных
правилах еллинского учения, а ты написал в своих правилах еллинских мудрецов:
Омира, Аристотеля, Филиппа, Александра, Платона».
«Я этого не помню — зачем написал, — сказал
Вассиан, — если что не гораздо, исправь».
Митрополит укорял его за то, что он писал, будто
божественное писание и священные правила называют отступниками тех, которые,
будучи иноками, не хранят своего обещания не держать сел и не владеть ими.
«Ты, — говорил митрополит, — оболгал тем
божественное писание и священные правила».
«Я писал себе, на воспоминание своей душе, —
сказал Вассиан, — но тех не похваливаю, что села держат».
После того митрополит стал придираться к разным
опискам, чтоб обвинить Вассиана в явно еретических мнениях.
|