Александр Невский ч. 9Многократно испытавшее на себе ужасы татаро-монгольских
нашествий, население Владимиро-Суздальской Руси безропотно приняло
«численников». Знавшие обо всем этом по большей части по рассказам, новгородцы
готовы были «умереть честно за святую Софию». Смута в летописях передана с
большими или меньшими разночтениями, в том числе и принципиального характера.
Пожалуй, наиболее логично пересказаны события в «Истории» Татищева, воспроизводящей
в данном случае ростовскую летопись. Княжич Василий «послушав злых советник
новогородцев и безчествоваша численики. Они же з гневом великим, пришед к великому
князю Александру, сказаша и хотяху ити во Орду. Он же разуме
беду тую, созва братию и едва упроси послы ханские. Поидоша сами с численики
князь великий Александр Ярославич владимирский, и Андрей Ярославич суздальский,
и князь Борис Васильковйч ростовский счести Новогородские земли». Как можно видеть, здесь действуют те же три князя,
которые двумя годами раньше выпрашивали в Сарае «прощение» Андрею. Теперь это
пришлось оплачивать, и начинать приходилось Александру с собственного сына.
Василий бежал в Псков, откуда его отец отправил в Суздальскую землю, жестоко
наказав дружинников, «кто ему советовал таковая сотворити». Новгородский летописец обращает внимание и на еще одну
деталь новгородской смуты: «творяху бояре собе легко, а меншим зло». Единицей
обложения на Руси издревле были «плуг», «дым», «двор». Обычно татары использовали
всюду единицы, принятые в той или иной стране. На Руси татарская дань также
взималась с «сохи» (в ней считалось два коня и два работника мужского пола),
«деревни» (примерно равнявшейся «сохе»), в городах им приравнивался «двор», к
которому обычно условно приравнивались те или иные отрасли ремесла. «Вятшие» в
Новгороде, по-видимому, сумели, свои «дворы» приравнять к «дворам» простых
ремесленников. И то, что было разорительно или даже невыполнимо для
«меньших», «вятших» затрагивало сравнительно мало. Своеобразной «сатисфакцией» непопулярной на Руси акции
трех князей явилось учреждение в Сарае в 1261 г. особой епархии. В Орде, как говорилось,
было немало христиан самого разного толка. Достижением русской дипломатии явилось
то, что епископа Митрофана на новую епархию посвящал митрополит Кирилл. Новая
епархия, конечно, оставалась под неослабным надзором со стороны татар. Но на
Русь отныне стали поступать более свежие и достоверные сведения о положении в
Орде. В 1262
г. была достигнута важная дипломатическая победа —
заключен мирный договор с Миндовгом Литовским, по которому Полоцк возвращался «под
руку» Александра и появлялась возможность совместных действий против Ордена. В том же году новгородцы с князем Дмитрием
Александровичем и полками, пришедшими из Суздальской Руси, взяли Юрьев. С
Ригой, Орденом, Любеком и Ганзой был заключен договор о свободной торговле.
Западные границы на время были прикрыты. На востоке положение оставалось более
чем напряженным. Как и в других странах, на Руси сбор даней великими
ханами был отдан на откуп «бесерменским» купцам, которых сопровождали татарские
отряды. «От лютого томленья», «нетерпяще насилья поганых» Ростов и другие
города Суздальской Руси дружно восстали и перебили «бесермен» и сопровождавшие
их татарские отряды. Можно было ожидать нового татарского нашествия. Но
разорения удалось избежать благодаря одному обстоятельству (возможно, и
предусмотренного на Руси): сборщики даней были из Каракорума, с которым к
этому времени Берке фактически разорвал отношения. К тому же Золотая Орда
вступила в борьбу с Хулагу, граничившего с Золотой Ордой по Кавказскому хребту.
Спор велся, в частности, за Азербайджан. Поэтому Берке счел достаточным вызвать
в Орду Александра. В «Житии Александра Невского», написанного, как говорилось,
вскоре после смерти князя, это событие упомянуто как бы по свежим следам. «Бе
же тогда, — пишет агиограф, — нужда велика от иноплеменник, и гоняхут христиан,
велящи с собою воиньствовати. Князь же великий Александр пойде к цареви, дабы
отмолити людии и от беды тоя. А сына своего Дмитрия посла на Западные страны»
(имеется в виду упомянутый поход на Юрьев). Похоже, что получить воинов из
Руси Берке на этот раз не удалось. Но он не отпустил князя, оставив его
практически в качестве заложника (видимо, опасаясь активных действий Руси в
случае неудачи похода на Хулагу). Отпущен Александр был лишь в следующем году
тяжело больным (если не специально отравленным). Не доехав до Владимира, он
скончался в Городце, приняв схиму, 14 ноября в возрасте 43 лет. Почти четверть века, в самый трудный для Руси период,
Александр мечем и дипломатией защищал ее от смертельных угроз и с Запада, и с
Востока. Он не знал поражений на поле боя, побеждая обычно с меньшими силами. У
него трудно усмотреть и дипломатические ошибки. А судить его потомкам следует
не столько по результатам, которых он достиг, сколько по препятствиям, которые
пришлось преодолевать. Автор «Жития» был искренен в плаче: «О, горе тобе,
бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Како не упадета
ти зеници вкупе со слезами! Како не урвется сердце твое от горкыя туты! Отца бо
оставити человек может, а добра господина не мощно оставити». И слова митрополита
Кирилла — заказчика «Жития», автор воспроизвел как свидетель: «Чада моя,
разумейте, яко уже зайде солнце земли Суздальской».
|
| |