Архиепископ Геннадий ч. 16Это послание, вероятно, написанное заодно с Геннадием,
произвело свое действие. В 1494 году митрополит, увидевши, что вся церковь против
него вооружается, добровольно отказался от митрополии, всенародно положил свой
омофор на престол в Успенском соборе, объявил, что по немощи не может быть
митрополитом, и удалился сначала в Симонов, а потом в Троицкий монастырь.
Великий князь не стал его преследовать, быть может, потому, что считал его
только пьяницей, но человеком, безвредным для веры по удалении своем от
управления делами церкви.
Не ранее, как на следующий год, в сентябре следующего
года, избран был новый митрополит Симон, бывший игуменом Троицко-Сергиевого
монастыря. Геннадий и на этот раз не участвовал в поставлении нового
митрополита. Достойно замечания, как вел себя великий князь в этом случае:
предшествовавшие события показали ему, что церковь, так сильно содействовавшая
усилению верховной мирской власти, способна была, однако, заявлять свою
независимость против этой власти.
Мысль эта уже тяготила Ивана, и этим-то, должно быть,
пользовались приближенные к нему еретики, отклоняя его от слишком ревностного
преследования вольнодумцев. Иван был отчасти доволен: охлаждение к духовенству,
распространявшееся в народе, могло содействовать видам Ивана.
Во-первых, он видел в этом средство поставить свою
власть выше всякого противодействия со стороны представителей церкви; во-вторых
— возможность осуществить со временем свое тайное желание овладеть церковными
имуществами, желание, которое уже давно он выказал своими поступками, отнявши у
новгородского владыки и у новгородских монастырей значительную часть их имений:
в дополнение к прежнему, он в последнее время запретил Геннадию приобретать
куплею новые земли.
Чтобы приучать русских к мысли о первенстве государя
над церковью, после наречения Симона митрополитом, Иван в Успенском соборе
всенародно взял нового митрополита за руку и «предал его епископам», знаменуя
тем, что соизволение государя дает церкви первопрестольника. Подобное
повторилось и при посвящении: государь громогласно «повелел» митрополиту
«принять жезл пастырства и взойти на седалище старейшинства». Это был новый,
невиданный до сих пор обряд, имевший тот ясный смысл, что поставление
митрополита, а тем самым и всех духовных властей, исходит от воли государя.
При таком настроении Ивана Васильевича, еретикам
удобно было подделываться к нему и пользоваться его покровительством, уверяя,
что все обвинения в ереси есть не что иное, как следствие изуверства духовных.
Иван Васильевич давно уже не любил Геннадия; Иосифа Волоцкого он уважал, но
когда последний начал докучать ему просьбами об отыскании и преследовании еретиков,
государь и ему велел замолчать.
Еретическое направление в особенности укрепилось
тогда, когда государь охладел к своему сыну Василию и оказывал расположение к
своей невестке и ее сыну. В это время Курицын вместе со своим братом Волком,
назло ненавистному Геннадию, упросили государя послать в Юрьевский новгородский
монастырь архимандритом своего единомышленника Кассиана. В Новгороде, благодаря
Геннадию, ереси совершенно было замолкли: теперь, после прибытия Кассиана,
Юрьев монастырь сделался средоточием всякого рода отступников от церкви.
|
| |