Сергий Радонежский ч. 5Этот рассказ Епифания тоже лишен
каких-либо хронологических примет. Но факт приезда в Троицу князя
симптоматичен. Радонеж с уделом, согласно завещанию Ивана Калиты, принадлежал
его вдове, великой княгине Ульяне. Приезд князя в монастырь был возможен, как
правило, в том случае, когда князь был владельцем удела, где располагалась
обитель. Поэтому появление в Троице князя с многочисленной свитой следует
расценивать как признак перехода Радонежа к другому владельцу. В договорной грамоте 1372 г. московского великого
князя Дмитрия Ивановича с его двоюродным братом, серпуховским князем Владимиром
Андреевичем говорится: «А коли, господине, имемъ слати данщици... удЬлъ
Ульянинъ, тобЬ, князю великому, два жеребья, а мъ...». Несмотря на дефектность
документа, из приведенного текста можно понять, что в момент подписания соглашения
между Дмитрием и Владимиром удел великой княгини Ульяны продолжал существовать
и при сборе ордынской дани оба князя имели право посылать в него своих
данщиков. После смерти Ульяны две трети ее
земель получил великий князь Дмитрий, а одну — Владимир, причем в состав его
владений вошел Радонеж. Об этом свидетельствует договор 1389 года. Поскольку
летом — осенью 1374 г.
по просьбе князя Владимира Сергий, уже живший в «области и странЬ» этого князя,
принял участие в основании Высоцкого монастыря близ Серпухова, делается
очевидным, что раздел земель Ульяны состоялся между 1372 г. и летом 1374 г., вероятно, в 1373
году. Таким образом, рассказанный
Епифанием эпизод с приездом в Троицкий монастырь некоего князя, под которым
должен подразумеваться удельный князь Владимир Андреевич, следует датировать
временем не ранее 1372 года. Симптоматично, что в летописании
имя Сергия появляется только после перехода Радонежа в руки Владимира Серпуховского.
Очевидно, что изменение владельческого статуса Троицкого монастыря открыло
перед его настоятелем дорогу к дворам значительно более могущественных
правителей, чем вдовая княгиня Ульяна, — Владимира Андреевича и его старшего
двоюродного брата великого князя московского и владимирского Дмитрия Ивановича. Под 1374 г. летопись отмечает не
только участие Сергия в основании Высоцкого монастыря близ Серпухова —
главного владения его феодального патрона, но и крещение троицким игуменом 26
ноября в Переяславле сына великого князя Дмитрия Юрия. Это произошло во время большого съезда
русских князей и бояр, на котором было принято историческое решение о борьбе с
Мамаем. Возможно, что и Сергий принял участие в этом совещании правителей
северо-восточных русских княжеств в качестве доверенного лица московских князей
и тогда же стал одним из духовников великого князя Дмитрия. Далее в Житии рассказывается об
очень крупном событии в жизни основанного Сергием монастыря: присылке грамоты
от константинопольского патриарха Филофея и составлении на основании
патриаршего послания в Троице общего жития. Грамоту Сергию принесли «грькы от
Констандина града». Филофей занимал патриарший престол дважды: с ноября 1353 г. по 22 ноября 1354 г. и с 8 октября 1364 г. по сентябрь 1376
года. Писать Сергию он мог в годы, соответствующие этим периодам. Как сообщает Житие Сергия, вместе с
грамотой константинопольский патриарх прислал крест, параманд (аналав) —
небольшой четырехугольный платок с изображением страстей Христовых, и схиму —
монашеское одеяние. Последние две вещи с течением веков исчезли, крест же
сохранился. В 1918 г.
выяснилось, что это небольшой (4
см) золотой нательный крест — реликварий, в котором
хранились частицы мощей литовских святых, канонизированных в первой половине
XIV века. Русские надписи на нем, по
палеографическим признакам датируемые XIV—XV вв., едва ли сделаны при
патриаршем дворе в Константинополе, но они могли быть нанесены на присланный из
Византии крест позднее для сохранения памяти о связанных с крестом частицах
мощей святых; по технике исполнения он вполне может быть отнесен к XIV веку. Таким
образом, Филофей действительно прислал Сергию крест, а вместе с ним, очевидно,
предметы монашеского одеяния и грамоту, где содержался совет учредить в
монастыре общежительство. Рассказ Жития Сергия о грамоте
константинопольского патриарха и дарах троицкому игумену интерпретируется
многими исследователями так, что послание и дары были доставлены
возвратившимся в Москву из Константинополя только что утвержденным в сане русского
митрополита Алексеем. Но это вызывает возражения. Ни Филофей, ни Алексей не могли
знать, что Сергий стал игуменом основанного им монастыря. Это произошло как раз
в отсутствие Алексея, когда местоблюстителем митрополичьего стола всея Руси был
пребывавший в Переяславле-Залесском волынский епископ Афанасий, который и рукоположил Сергия в игумены. Показательно
также сообщение Жития, что, получив патриаршую грамоту и поминки, Сергий
отправился с ними за советом к митрополиту Алексею.
|
| |