Попрочнее устроившись в Переяславле, Ярослав вновь
женился. Его женой стала Феодосия Игоревна — внучка вероломного князя Глеба
Владимировича. Тот, решив укрепить свою власть в Рязанской земле, пошел на
отчаянный шаг. Он собрал в 1218 году на совет семерых князей с боярами, а своим
слугам тайно велел окружить их в шатре и перебить. Уцелевший от гибели Ингвар
Игоревич занял рязанский стол; при этих обстоятельствах Ярослав сблизился с его
сестрой Феодосией и женился на ней.
Вскоре у них родился первенец — Федор, а на следующий,
1220 год, другой сын — Александр.
В Переяславле и проходили первые годы детства
Александра.
...Детство — это мир были и сказки. Русские былины
учили верить во всепобеждающее мужество богатырей, сказки — в конечное
торжество добра, в счастливый исход, а также в то, что и жар-птицу и живую воду
не добыть без крестьянского сына Иванушки.
В ту пору люди не признавали долгого детства и рано
видели в сыновьях маленьких мужчин. Средневековые писатели и поэты обошли
молчанием этот возраст своих современников.
Незаметно подошло время постригов. Совершил их епископ
Симон — видный деятель тогдашнего духовного просвещения. Он — игумен Рождественского
монастыря во Владимире, один из авторов «Печерского патерика» п представитель
утонченной культуры владимиро-суздальской придворной среды.
Постриги — рыцарский обряд перехода княжича из детства
в отрочество. Это всегда торжественное празднество, на которое съезжались
княжеские дружинники.
Длилось оно неделями, и князь-отец щедро одаривал
собравшихся ко двору вассалов.
Обряд постригов совершался в соборе. Переяславцы
гордились Преображенским собором святого Спаса. Это был типично крепостной,
простой храм для двора воеводы и прихожан-горожан. Его четырехстолпная
квадратная белокаменная глыба несла на себе могучую главу. Он стоял «ак некий
символ уверенности, спокойствия, силы. Но был храм примечателен и тем, что сам
Юрий Долгорукий ч „исполни" его „книгами и мощями святых дивно".
В соборе маленького князя усадили на высокую подушку.
Епископ Симон ножницами подрезал ребенку кудри, После заздравных молебствий будущего
воина в присутствии двора и горожан перепоясали мечом и посадили на коня. Конь
считался символом силы и мужественности. Когда хотели сказать, что человек
болен, говорили: он не может даже «на конь всести». Не зря под угол строящегося
дома клали череп коня, а верхняя часть фронтона именовалась «коньком».
Отныне княжич покидал женскую половину, хоромы своей
матери княгини Феодосии, и передавался, как было заведено, на руки
боярину-воспитателю — дядьке или кормильцу. Им стал Федор Данилович.
В Переяславле при княжеском дворе все жило духом
единовластия времен Всеволода Большое Гнездо. Между тем место Руси в
средневековом мире решительно менялось.
Приплывшие из Германии и Дании крестоносцы вторглись в
Прибалтику, заняли Ригу, Колывань (Таллин), а в 1224 году и Юрьев (Тарту).
Из далекой Монголии империя Чингисхана отправила свои
полчища на завоевание Сибири, Средней Азии, Кавказа. В причерноморской степи
они сокрушили русских в 1223 году на реке Калке. Суздальский полк тогда чудом
уцелел, не поспев к битве. Но ни Липица, ни даже Калка не поколебали веры
суздальских князей в то, что именно птенцам Большого Гнезда предстоит бесконечно
опекать столы Новгорода и Пскова, Смоленска и Киева, верховодить в Половецкой
степи, оборонять Прибалтику.
...Будущее Александра было предопределено от рождения.
Он князь, а значит, законовед и законодатель, воин и полководец, праведный
христианин и защитник веры, ценитель узорочья искусств и щедрый покровитель его
творцов, достойно прославлявших божью и княжую власть. Его воспитала сама
придворная среда Переяславля и Владимира — блестящее воинство, приемы послов,
одетых в диковинные наряды, кочевых ханов в высоких черных клобуках, булгар в
розовых сферических шапках с широкими поперечными гребнями...
Весь этот блеск, все княжеские богатства созидались
трудовым людом, который не имел доступа в княжеские хоромы.
Простой народ жил скудно. Русский пахарь-смерд своим
трудом кормил и одевал страну. Он не был свободен. Князья, бояре и дворяне,
епископы и монастыри владели его землей и отбирали у него в виде оброка большую
часть плодов труда. Один с сошкой, а семеро с ложкой, — как говорилось в
народе.
Бесправие, бедность, курная изба, убогая соха,
постоянный страх перед неурожаем и голодом, разорение от войны — таков был удел
крестьянина.
Обширные земельные угодья, дворы с челядью и под
невольными холопами, каменные хоромы в городах, состязания витязей и
торжественные богослужения, военные походы и пьяные пиры, суд и расправа с
непокорными — вот быт и нравы тех, чье благополучие строилось на угнетении
крестьянина.
Господствовал такой общественный строй, при котором
«богат возглаголеть — вси молчат и вознесут его слово до облак, а убогий
возглаголеть — вси на нь кликнуть», — как писал Даниил Заточник, известный
публицист того времени.
Подчас борьба угнетенных и неимущих против богатых
прорывалась открытыми восстаниями: народ разорял дома воевод, тысяцких, судей в
Киеве, Новгороде, Галиче, Владимире, Смоленске... Тогда феодалы оставляли свои
междоусобные споры, распри и войны. Мечом княжой дружины, статьей государственного
закона — «Русской Правды», крестом православной церкви убивали, карали,
стращали простой народ, принуждая его к покорности.
|