Весной 1666 г. в Россию прибыли два патриарха —
Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский. Они ехали в Москву южным путем,
через Астрахань и далее вверх по Волге. Повсюду согласно царскому указу им
устраивали самую торжественную встречу. В ноябре 1666 г. в Москве началось соборное
слушание обвинений против Никона. Главное обвинение царь, обращаясь к
восточным патриархам, сформулировал так: Никон «писал в грамоте к
константинопольскому патриарху, будто все православное христианство (т. е.
русская церковь.—Н. Б.) от восточной церкви отложилось к западному костелу».
Сильное выражение, употребленное сгоряча всегда не сдержанным на слова
Никоном, было, таким образом, представлено как позиция, как сознательная хула
на все российское православие. Никону напомнили также и то, что он в некоторых
письмах называл себя «бывшим патриархом».
Собор постановил лишить Никона патриаршества.
12 декабря 1666 г. над ним был совершен соответствующий
обряд. Однако введенные им новые церковные книги и обряды, распространение
которых в 1658—1666 гг. в связи с опалой на Никона приостановилось, были
торжественно утверждены собором. Противники реформы, «раскольники», были прокляты.
Их предводители, протопопы Аввакум, Никифор и Лазарь, дьякон Федор, соловецкий
монах Епифа-ний, после долгих допросов и мучений были отправлены под конвоем в
Пустозерский острог. Одно из самых «потаенных» мест России, острог находился в
низовьях Печоры, недалеко от современного города Нарьян-Мара.
10 февраля 1667 г. патриархом стал Иоасаф II
(1667—1672), занимавший прежде пост архимандрита Троице-Сергиева монастыря.
Что до Никона, то он был отправлен простым монахом в Ферапонтов монастырь,
знаменитый и ныне сохранившимися там росписями великого художника
средневековой Руси Дионисия. Этот монастырь основан был в лесах Белозерья еще в
конце XIV в. соратником Кирилла Белозерского иноком Ферапонтом. В 1500 г. собор
монастыря был расписан Дионисием.
Низложенному патриарху было запрещено писать
кому-либо, кроме царя, и даже общаться с посторонними. Однако царь, не желая
превращать Никона в «мученика», а также памятуя об их былой близости, приказал
приставам и монастырским властям содержать его с честью и в полном довольстве.
По царскому указу белозерские монастыри обязаны были ежегодно поставлять к
столу Никона и его окружения «15 ведр вина церковного, 10 ведр романеи, 10
ренского, 10 пуд патоки на мед, 30 пуд меду-сырцу, 20 ведр малины на мед, 10
ведр вишен на мед, 30 ведр уксусу, 50 осетров, 20 белуг, 400 теш межукосных,
70 стерлядей свежих, 150 щук, 200 язей, 50 лещей, 1000 окуней, 1000 карасей, 30
пуд икры, 300 пучков вязиги, 20 000 кочней капусты, 20 ведр огурцов, 5 ведр рыжиков,
50 ведр масла конопляного, 5 ведр масла орехового, 50 пуд масла коровья, 50
ведр сметаны, 10 000 яиц, 30 пуд сыров, 300 лимонов, полпуда сахару головного,
пуд пшена сорочинского, 10 фунтов перцу, 10 фунтов инбирю, 5 четвертей луку,
10 четвертей чесноку, 10
четвертей грибов, 10 четвертей репы, 5 четвертей свеклы, 500
редек, 3 четверти хрену, 100 пуд соли, 60 четвертей муки ржаной, 20 четвертей
пшеничной, 50 четвертей овса, 30 четвертей муки овсяной, 30 четвертей ячменю,
50 четвертей солоду ржаного, 30 ячного, 10 овсяного, 15 четвертей круп
гречневых, 50 четвертей овсяных, 3 четверти проса, 12 четвертей гороху, 5
четвертей семени конопляного, 20 четвертей толокна, да работникам 40 стягов
говядины, или 150 полоть ветчины».
Ознакомившись с росписью царского «жалования», Никон
собственноручно сократил ее, иронически заметив в послании к царю: «А по твоей
росписи многих запасов в здешних странах не водится». Впрочем, и со скидкой на
реальные возможности поставщиков содержание Никона в ссылке мало чем отличалось
от прежде бывшего, патриаршьего. Царь слал ему соболей на шубу и рукавицы,
плотники строили в монастыре поварни, житницы и погреба для разнообразных
припасов.
Постепенно Никон стал фактическим хозяином монастыря.
Не только игумен, но и карауливший Никона пристав побаивались его тяжелой
руки. Ссыльный патриарх не терял своей обычной самоуверенности, надеялся на
скорое прощение. Он жадно ловил доходившие из Москвы слухи, вопреки запрету принимал
и отправлял в разные места своих тайных сторонников. Однако прощение не
приходило.
Никон писал царю то грозные, то жалобные письма.
Потеряв терпение, он сочинил даже донос на некоторых бояр, которые якобы хотят
«очаровать» царя. Окруженный многочисленной прислугой, Никон, чтобы предстать
в роли мученика, сам таскал воду в келью и колол дрова. С прежней жестокостью
он приказывал бить «дубьем» провинившихся перед ним монахов.
Честолюбие не давало покоя низложенному иерарху. В
окрестностях монастыря он поставил несколько огромных крестов с надписью:
«Никон, божиею милостию патриарх, поставил сей крест Христов, будучи в
заточении в Ферапонтове монастыре».
Враги Никона вскоре нащупали верный способ ухудшить
его положение. В 1668 г. царю донесли, что Никон имеет сношения с мятежными
донскими казаками, которые обещают освободить его и вновь возвести на
патриарший престол. Один из ферапонтовских монахов донес, будто Никон
собирается бежать из обители и даже поднять народ на свою защиту. И без того
напуганный постоянными народными волнениями царь повелел впредь не выпускать
Никона из кельи и усилить охрану. Лишь после подавления восстания Степана
Разина царь вновь смягчил содержание бывшего патриарха.
Теряя надежды, Никон утрачивал и привлекательные
стороны своего характера. Он превратился в мелкого склочника, брюзгу, вечно
недовольного окружающими. Постепенно теряя рассудок, он жалуется царю, что ему
не дают покоя черти, которых подсылает к нему в келью архимандрит соседнего Кириллова
монастыря.
29 января 1676 г. царь Алексей Михайлович скончался.
Незадолго до смерти он послал к Никону за «разрешительной грамотой» — своего
рода индульгенцией, прощением грехов. Никон отказался написать царю такую
грамоту.
Новый царь Федор Алексеевич распорядился перевести
Никона под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он жил с лета
1676 до лета 1681 г., когда ему разрешено было вернуться в свой любимый
Воскресенский монастырь. Однако прибыл он туда уже в гробу: по дороге, в
Ярославле, бывший патриарх занемог и 17
августа 1681 г. скончался.
Падение Никона не означало полного поражения церкви в
ее борьбе за сохранение экономического могущества и влияния на политические
дела. Напротив, уже в 1667 г. высшие иерархи добились упразднения ненавистного
им Монастырского приказа, изгнания светских чиновников из системы церковного
суда. Патриаршьи владения вновь стали расширяться. Зримым воплощением
«контрнаступления» церкви в 70—80-е годы XVII в. стал выстроенный в этот период
ростовский «Кремль» — роскошная резиденция ростовского митрополита Ионы,
духовного наследника идей Никона.
Весьма знаменательна судьба института патриаршества в
России в последней трети XVII — начале XVIII в. По мере укрепления российского
абсолютизма привилегии и амбиции патриархов все чаще стали раздражать самодержца.
Временами между царем и главой церкви возникали отношения «двух медведей в
одной берлоге».
В 1700 г. умер патриарх Адриан, о котором современники
писали, что он жил «из куска», то есть заботясь лишь о собственном благе. После
его кончины царь Петр не позволил духовенству провести. выборы нового главы
церкви. Покладистый Адриан был скорее исключением, нежели правилом: Петр хорошо
знал, сколько хлопот причинил его отцу, царю Алексею Михайловичу, патриарх
Никон. Сам Петр в детстве и юности побаивался строгого, порой жестокого
патриарха Иоакима (1674—1690).
Петр хотел иметь церковь, четко выполняющую свои
идеологические функции, но в политическом отношении полностью управляемую,
подчиненную. В созданном им абсолютистском государстве церковь становилась
одной из ветвей чиновничье-бюрократического аппарата. Во главе церковной организации
в 1721 г. была поставлена «духовная коллегия» — «Святейший Синод». В его
состав входили высшие церковные иерархи, однако руководил их деятельностью,
утверждал указы и распоряжения Синода его светский глава — назначаемый царем
обер-прокурор.
Превращение церкви в составную часть
чиновничье-бюрократического аппарата Российской империи завершилось
секуляризацией монастырских земель в 1764 г. Единственный иерарх, выступивший
против этой меры правительства, ростовский митрополит Арсений Мациевич,
поплатился за свою смелость пожизненным заключением в крепость.
Продолжая выполнять обязанности «духовной полиции»,
монашество с 1764 г. полностью перешло на содержание государства. Белое,
приходское духовенство по-прежнему жило главным образом за счет прихожан.
Вполне закономерно, что в XIX — начале XX в. русская церковь уже не могла
выдвинуть из своих рядов сколько-нибудь самостоятельных, независимых
общественно-политических деятелей.
На исторической сцене появляются новые общественные
силы. Русская православная церковь в новую эпоху неизбежно утрачивала
господство в духовной жизни страны.
|