В борьбе со строптивым митрополитом Иван III использовал
самые различные средства. В противовес авторитету Геронтия он выдвигал и
поддерживал неофициальных церковных лидеров — троицкого игумена Паисия Ярославова,
ростовского архиепископа Вассиана, чудовского архимандрита Геннадия. Князь
шантажировал Геронтия переговорами с представителями литовского православного
митрополита Спиридона. Случалось, что Иван III грубо вмешивался в область
церковной юрисдикции и отменял решения митрополита. Наконец, в 80-е годы тот
смирился и подчинился воле государя. Именно этот, «поздний» Геронтий заслужил
упрек Иосифа Волоцкого, что он «бояшеся Державного».
После кончины Геронтия Иван III долго медлил с
избранием митрополита. Наконец, 26 сентября 1490 г. церковь узнала имя своего
нового «архипастыря». Им, по воле великого князя, стал симоновский
архимандрит Зосима Брадатый. Если верить Иосифу Волоцкому, Зосима втайне
разделял взгляды новгородско-московских еретиков.
Источники рисуют Зосиму человеком крайне низкой
нравственности. Вероятно, в этом есть большая доля враждебной тенденциозности.
Однако и в действительности Зосима, по-видимому, был не более чем политической
марионеткой в руках великого князя Ивана III. «Государь всея Руси» возвел его
на митрополию, желая ослабить традиционно высокий престиж митрополичьего сана,
внести раскол в ряды воинствующих церковников.
17 мая 1494 г. Зосима оставил митрополию «не своею
волею, но непомернаго пития держашесь». Удалившись в Троице-Сергиев монастырь,
он еще долго бушевал там, смущая монахов, требуя оказывать ему митрополичьи почести.
Более чем через год после отставки Зосимы «изволением
государя великого князя Ивана Васильевича всея Руси» на митрополичью кафедру
был возведен троицкий игумен Симон, человек весьма бесцветный, ставший
послушным орудием в руках великого князя. Благодаря своему покладистому
характеру Симон сумел без особых потрясений пробыть на митрополии 16 лет — до
самой своей кончины 30 апреля 1511 г.
В эпоху Ивана III не только митрополиты, но и
монастырские «старцы» искали свое место в новой политической системе единого
русского государства. Минули безвозвратно времена, когда «великие светильники»
Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский с высоты своего духовного превосходства
поучали князей и бояр. Теперь лишь «старцы» Кирилло-Белозерского монастыря порой
«показывали характер», надеясь на заступничество удельного князя Михаила
Андреевича Верейско-Белозерского, во владениях которого находился монастырь.
Негодуя на вмешательство «державного» в дела монастыря, они демонстративно
уходили из обители. Однако Иван III конфисковал белозерские владения князя Михаила
Андреевича и быстро подавил кирилловскую фронду.
В эпоху Ивана III возникает многолюдный «государе©
двор», складывается по-византийски пышный' придворный церемониал. Монастырские
«старцы» вынуждены были считаться с мнением двора, вникать в его тайны, искать
покровителей среди вельмож. В связи с этим появляется и новый тип «старца»:
вкрадчивый и льстивый, искушенный в придворных интригах, он сильно напоминает
влиятельного прелата при дворе западноевропейских правителей.
Приближенные ко двору «старцы» уже не могли сохранять
в чистоте иноческий идеал. Знаменитый е свое время боровский игумен Пафнутий
(1444—1477) перед смертью, оглядываясь на прожитое, сокрушался: «Шестьдесят
лет угождал я миру и мирским людям, князьям и боярам, встречая их, суетился; а
сколько в беседах с ними было суетного наговорено; провожая их, снова суетился,
а того и не ведаю — чего ради?»
Когда умиравший «старец» отказался принять по-сланца
великого князя, его ученик Иннокентий пришел в ужас и стал умолять Пафнутия:
«Бога ради, о нашей участи подумай: ведь этого желает князь великий; осердится
он за это, не разгневай его!»
Вскоре после кончины Пафнутия церковники стали
прославлять его как святого. Однако с этим были согласны далеко не все. В 1531
г. известный писатель и переводчик Максим Грек был обвинен в том, что не
признает святости Пафнутия. В ответ на обвинения Максим заявил: «Он держал
села, и на деньги росты имал (т. е. занимался ростовщичеством.— Н. Б.), и люди
и слуги держал, и судил, и кнутьем бил, ино ему чудотворцем как быти?»
Ближайшим учеником Пафнутия Боровского был Иосиф
Санин, основатель и игумен Успенского монастыря близ Волоколамска (1479—1515).
В истории русской церкви Иосиф Волоцкий известен главным образом своей борьбой
с еретиками. Преследуя их, Иосиф обнаруживал фанатичную нетерпимость к любому
отступлению от церковных догм. Однако скрытой пружиной его деятельности была
жажда власти. В глубине души он лелеял мечту об обществе, где судьбами народа и
отдельных людей распоряжаются священники. Разжигая «охоту на ведьм», волоцкий
игумен хотел сыграть роль верховного судьи, перед которым трепещут не только
простолюдины, но и знать. Как и его покровитель, ярый гонитель еретиков
новгородский архиепископ Геннадий, Иосиф восхищался практикой испанской
инквизиции. При случае он и сам охотно выступил бы в роли Великого инквизитора.
Именно Иосиф добился небывалой в истории русской церкви расправы: сожжения
еретиков в Москве и Новгороде в 1504 г.
Покончив с подлинными еретиками, Иосиф «вошел во
вкус» и не раз пытался уничтожить своих политических противников, обвиняя их в
«ереси». Однако они быстро разгадали тактику Иосифа и платили ему той же
монетой: к концу жизни сам инквизитор едва не попал на скамью подсудимых по обвинению
в нарушении церковных канонов.
Жестокий и властолюбивый монах, отправляющий людей на
костер, — таким остался Иосиф в памяти современников. Вероятно именно его
образ вызвал саркастическое замечание неизвестного русского публициста XVI в.,
автора «Валаамской беседы»,— «и во царях таковое свирепство редко бывает, какое
во иноках бывает».
Иван III и его преемник, великий князь Василий III
(1505—1533) угадывали тайные помыслы Иосифа и держались по отношению к нему
весьма настороженно.
Отношения между волоцким игуменом и московскими
правителями еще более усложнялись его позицией в вопросе о монастырском
землевладении. Иосиф резко выступал против попыток Ивана III отобрать у
монастырей принадлежавшие им земли. В этом вопросе он чувствовал за собой
поддержку большей части высшего духовенства. На церковном соборе 1503 г.
«иосифляне» выступили сплоченными рядами. Великий князь вынужден был отступить.
Понимая, что без поддержки со стороны влиятельных
особ он не сумет добиться прочного успеха, Иосиф внимательно следил за борьбой
придворных партий, принимал в ней живое участие. В последние годы правления
Ивана III он сблизился с группировкой, центром которой была Софья Палеолог и
ее старший сын Василий. Здесь волоцкий игумен пришелся «ко двору»: в окружении
Софьи царил дух церковного «благочиния» и строгой ортодоксии. Иосиф разделял и
династические замыслы Софьи, для которой целью жизни было возвести Василия на
великокняжеский престол.
Противники Софьи, родичи Ивана III по его пеpвому браку
с тверской княжной Марией Борисовной, были известны своим покровительством
всякого рода вольнодумцам и еретикам. «Душой» этого придворного кружка стала
вдова Ивана Молодого (старшего сына Ивана III от первого брака) Елена Стефановна,
дочь молдавского «господаря», прозванная в Москве Волошанкой. Иван III после
смерти старшего сына долго не мог решить, кому завещать престол — внуку
Дмитрию, сыну Ивана Молодого и Елены Волошанки, или же старшему сыну от брака с
Софьей— Василию. В феврале 1498 г. он торжественно венчал на царство внука,
однако пять лет спустя изменил свое решение и объявил наследником Василия.
|