|
Небесный человек
«Новую тя показа тварь Зиждитель, всеблаженне Алексие,
земна ангела и небесна человека».
Акафист Алексию, святителю Московскому,
икос 7.
Каких только проектов не возникало в середине XIV в. в
хитроумных головах византийских политиков, чувствовавших, как задыхается
древняя империя в тисках османского нашествия! Одни мечтали о том, чтобы,
используя русскую церковь как посредницу, натравить Золотую Орду на османов и
традиционным способом уничтожить варваров руками варваров. Другим грезилось
могущественное православное царство в Восточной Европе, духовными вождями которого
станут греческие иерархи. Они приведут несметные силы славян и литовцев для
защиты Царьграда и империи от турок. Третьи предполагали использовать русские
земли как золотую монету в торговле с католическим миром: византийские иерархи,
стоявшие во главе русской церкви, закрывают глаза на распространение
католичества в Восточной Европе, даже первыми идут на унию с Римом, а в обмен
на эти уступки папская курия организует военную помощь Византии против турок.
Ситуация усложнялась появлением в Восточной Европе
быстро растущего молодого государства — Великого княжества Литовского. Его
правители, деды и прадеды которых были закоренелыми язычниками, вели
своеобразный торг, принимая то православие, то католичество. Случалось, они и
вовсе сбрасывали личину христиан и безжалостно убивали проповедников «слова
божьего».
К середине XIV в. литовские
князья захватили огромную часть территории Юго-Западной Руси, почти всю
современную Белоруссию. Они контролировали Волынь, среднее Поднепровье,
простирали руку над Северской Украиной. Земли бывшего Галицкого княжества были
захвачены польскими феодалами. Польский король Казимир теснил Литву, получая
поддержку от Венгрии и папской курии.
Одним из активных участников церковно-политической
борьбы в Восточной Европе была Золотая Орда. Прищуренные глаза «кибиточных
политиков» с птичьей зоркостью различали все сколько-нибудь значительные события,
происходившие в тогдашнем мире. Ордынскую дипломатию сильно беспокоило усиление
Литвы. Еще основатель литовского государства князь Миндовг в середине XIII в.
дважды наносил поражение ордынским отрядам, вторгавшимся в его владения.
Особенно окрепла и усилилась Литва в правление великих князей Гедимина
(1316—1341) и его сына воинственного Ольгерда (1345—1377). Собственно литовские
земли, Аукштайтия и Жемайтия, составляли лишь около 1/10 от всей территории
Великого княжества Литовского в период его расцвета. Остальное —
восточнославянские земли Белоруссии, Украины, Великороссии, частью захваченные
литовскими князьями, а частью добровольно принявшие подданство в надежде найти
таким путем защиту от набегов ордынцев и орденских рыцарей.
Стратегической линией ордынской дипломатии было
раздувание вражды между Великороссией и Литвой. Беспокойство Орды становится
особенно понятно, если принять мнение некоторых историков о том, что
объединение Великого княжества Литовского, большая часть населения которого
говорила по-русски и исповедовала православие, и Великороссии в единое
государство, или хотя бы возможность прочного союза между ними были отнюдь не
беспочвенной мечтой, а реальной политической перспективой.
Объединение этих земель под единой духовной властью
митрополита Киевского и «всея Руси» было существенной предпосылкой для
политического объединения. Оно способствовало поддержанию мирных отношений
между московскими и литовскими князьями. Все это прямо противоречило целям ханской
дипломатии.
В константинопольской патриархии господствовала традиционная
точка зрения о необходимости сохранения единства русской митрополии. Однако
под давлением обстоятельств греки порой вынуждены были уступать. Уже в начале
XIV в. по требованию польского короля выделилась самостоятельная Галицкая
митрополия, которую на протяжении первой половины XIV в. патриархия то
упраздняла, то вновь открывала. Последний раз Галицкая митрополия была закрыта
в результате настойчивых требований митрополита Феогноста в 1347 г. Рост
могущества Литвы не оставлял сомнений в том, что вскоре особого митрополита
потребует и князь Ольгерд.
Вопрос о путях сохранения единства митрополии сильно
беспокоил Феогноста. Он предвидел, что немедленно после его кончины в
Константинополь устремятся несколько кандидатов на кафедру. Победа одного из
них тотчас вызовет раскол митрополии. Если же патриарх направит на Русь своего
человека, отвергнув всех местных соискателей, то этому иерарху невозможно
будет устоять перед дружной ненавистью его неудачливых конкурентов и их
светских покровителей.
Не желая оставлять столь важное дело на волю случая,
Феогност уже давно присматривал среди русских человека, который, пользуясь
прочной поддержкой одного из ведущих политических центров, имел бы шансы быть
признанным и в других частях обширной русской митрополии. Со временем мысли
Феогноста все чаще обращались к московскому монаху Алексею.
Ни Петр, ни тем более Феогност не оставили столь
глубокого следа в русской истории, какой суждено было оставить Алексею.
Подлинные черты личности этого иерарха со временем исчезли под шелухой славословия
и трафаретных эпитетов. В середине XV в. Алексей был причислен к «лику святых».
Рака с его «мощами» и по сей день является одной из наиболее почитаемых святынь
русской церкви. Каким же он был на самом деле, этот «земной ангел и небесный
человек», как именуют его церковные песнопения?
Сын черниговского боярина Федора Бяконта, перебравшегося
в Москву во второй половине XIII в., будущий митрополит был крестником самого
Ивана Калиты. Год его рождения неизвестен. Вероятно, он появился на свет в
самом начале XIV в. Младенец в крещении был наречен Елевферием. Это трудное для
русского слуха имя в обиходе произносили проще— Алферий, Алфер.
Отец Алферия входил в число 10—12 знатнейших
московских бояр, составлявших своего рода правительство, главой которого был
князь. Есть сведения, что князья настолько доверяли Федору, что даже оставляли
его московским наместником на время своих отлучек. Перед боярским сыном
открывалась проторенная дорога военной службы. Однако Алфе-рий избрал иной
путь. Он с детства отличался религиозной экзальтированностью и одновременно
живым умом, незаурядными способностями и богатым воображением. Вскоре он уходит
из мира и затворяется в стенах московского Богоявленского монастыря. Здесь он
принял постриг и получил монашеское имя Алексея. По традиции первая буква
мирского и монашеского имени совпадали.
Богоявленский монастырь был местом пострижения
московской знати. Его ктиторами были тысяцкие Вельяминовы. По некоторым
сведениям, уже в 40-е годы XIV в. здесь был выстроен каменный собор.
Заметив расторопного и хорошо образованного инока,
митрололит в 1340 г. назначает его своим наместником во Владимире. В конце
40-х годов Феогност вместе с великим князем Семеном Ивановичем отправляют в
Константинополь посольство, которое, передав императору Иоанну Кантакузину
крупную сумму денег «на ремонт храма св. Софии», заводит речь о возведении
Алексея на митрополию «всея Руси» после смерти Феогноста.
|