РУССКИЕ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Сурож был, впрочем, только перевалочным пунктом,
конечной точкой русской торговли на юге являлся Константинополь. Об этом нам
убедительно говорят русские паломники, упоминающие о встречах с
соотечественниками на улицах византийской столицы. Митрополита Пимена встретила
«Русь, живущая тамо, и бысть обеим радость велия». Среди русских найдем,
конечно, монахов, временно живших или осевших в Константинополе, но не только
они радостно встречали русского митрополита и его спутников. Когда приезжие
посетили церковь Иоанна Предтечи («Продром»), «…упокоиша нас добре тамо живущая
Русь».
Русская колония в Константинополе состояла не из
одного духовенства. О встречах с соотечественниками говорят и другие русские
люди, посетившие византийскую столицу в XIV- XV вв. Недаром у автора «Хождения
Пимена» осталось в памяти угощение, устроенное митрополиту и его людям
земляками, которые «добре» угостили («упокоили») дорогих гостей, прибывших с
родины. Русь жила у церкви Иоанна Предтечи, в непосредственной близости к
Золотому Рогу, на северном берегу которого располагалась Галата, город
генуэзцев, с его пестрым населением и особыми правами . Русские, видимо, жили и
в самой Галате, иначе непонятно, почему неудачный кандидат на русскую
митрополию Митяй, умерший на корабле в виду самого Константинополя, был отвезен
в Галату и там погребен.
Путь из Москвы по Дону являлся кратчайшим, но вовсе не
единственным. В некоторых случаях ездили из Москвы в Константинополь по
волжскому пути до Сарай-Берке на средней Волге, а оттуда по суше к Дону и вниз
по нему до Азова. Этой дорогой ходил в Царьград суздальский епископ Дионисий в
1377 г., спустившийся на судах к Сараю. Наконец, существовал и третий путь из Москвы
в Константинополь, который, впрочем, имел важное значение не столько для самой
Москвы, сколько для западных русских городов: Новгорода, Смоленска, Твери. Этот
маршрут пролегал по территории Литовского великого княжества к Белгороду, или
Аккерману, имевшему немаловажное торговое значение в XIV-XV вв. Такой дорогой
ехал в Константинополь, например, иеродиакон Троице-Сергиева монастыря. От
Аккермана он добрался морем до Константинополя, испытав все опасности
непривычного для него морского плавания: «…с нужею доидохом устья
цареград-скаго, тогда бывает футрина великая и валове страшнии». Зосима шел из
стольного города – Москвы на Киев и оттуда на Белгород.
В конечном итоге все дороги с русского севера
сходились к Константинополю. Прямой же кратчайший путь на север шел по Дону и
выводил к Москве. Таким образом, Константинополь на юге и Москва на севере были
конечными пунктами громадного и важного торгового пути, связывавшего Россию с
Средиземноморьем.
МОСКОВСКАЯ ТОРГОВЛЯ С ИТАЛЬЯНСКИМИ
КОЛОНИЯМИ
Торговля с Сурожем и Константинополем получила
особенное развитие во второй половине XIV столетия. В это время она была, можно
сказать, определяющей торговое значение Москвы. Торговые связи с югом
интенсивно поддерживались и в XV в., но наряду с ними все более проявлялось
усиление торговли Москвы с Поволжьем и Западом через Новгород и Смоленск. В
конце XV в. главным средоточием русской торговли на берегах Черного моря
становится уже не Сурож, а Кафа. В Кафе, как и в Азове, сидит турецкий
губернатор, и потому главный поток русской торговли, по-прежнему направлявшийся
в Константинополь и другие города Малой Азии, в основном идет через эти пункты.
Уже И. Е. Забелин предполагал, что «Москва, как только
начала свое историческое поприще, по счастливым обстоятельствам торгового и
именно итальянского движения в наших южных краях, успела привлечь к себе,
по-видимому, особую колонию итальянских торговцев, которые под именем сурожан
вместе с русскими заняли очень видное и влиятельное положение во внутренних
делах». С этим замечанием соглашается новейший исследователь московской
торговли XIV-XV вв.
Связи Москвы с итальянскими колониями в Крыму были
постоянными и само собою разумеющимися. Поэтому фряги, или фрязины, не являлись
в Москве новыми людьми. Историки, впрочем, до сих пор не отметили ту любопытную
черту, что московские торговые круги в основном были связаны не вообще с
итальянскими купцами, а именно с генуэзцами. Выдвижение в митрополиты Митяя и
поставление в митрополиты Пимена не прошли без участия генуэзцев, как это
отметил еще Платон Соколов в исследовании о взаимоотношениях русской церкви с
Византией. Пимен прибыл в Константинополь осенью 1376 г., вскоре после
воцарения Андроника IV, свергнувшего с помощью генуэзцев своего отца Иоанна V.
Деньги, понадобившиеся Пимену для поставления в митрополиты, были заняты «у
фряз и бесермен» под проценты. Упоминание о бесерменах чрезвычайно любопытно,
так как речь идет явно о турках, с которыми генуэзцы старались ладить, заботясь
о непрерывности торговых связей с Причерноморьем. Перед нами приподнимается
завеса над важными политическими интересами, вступавшими в борьбу между собой
под прикрытием чисто церковного вопроса о том, кто будет русским митрополитом.
Недаром соперник Митяя, митрополит Киприан, заявлял: «…тии на куны надеются и
на фрязы, яз же на бога и на свою правду». В деле поставления Пимена итальянцы
(фряги) сыграли, несомненно, крупную роль.
|