|
ТАЙНЫЕ ПРУЖИНЫ ЗАГОВОРА
Итак,
Дмитрий Иванович свергнут и изгнан восставшими подданными. Андрею Ольгердовичу
и Дмитрию Ольгердовичу не на кого теперь надеяться в борьбе за литовский
престол со своим старшим братом. Сам этот престол уходит под руку дяди Кейсту‑та.
И братья выступают за Ягайло. Результат – Вильно занят врагами Кейстута, а тот
тщетно дожидается войск Дмитрия Ивановича и Тохтамыша, осаждая Новгород‑Северский.
Положение незавидное.
Ягайле
даже на руку то, что мятеж в Москве вышел из‑под контроля. Главной цели он
добился – Дмитрий Донской свергнут, братья Ольгердовичи теперь за Ягайло, и на
пути к власти над всей Литвой стоит только Кейстут. Возможно, приглашение Остея
Дмитриевича в Москву было частью плана Ягайло. Послав своего сына князем в
Москву, Дмитрий Ольгердович продемонстрировал свою лояльность брату.
Как
только Дмитрий Константинович понимает, что заговорщики действуют не в его
пользу и что он никак не сможет воспользоваться результатами мятежа, он сразу посылает
навстречу приближающемуся Тохтамышу своих сыновей. Цель Василия и Семена
Суздальских – перехватить армию Тохтамыша в пути и повернуть ее на Москву.
Видимо, Дмитрий Константинович, «лучший друг всех ордынских ханов», надеется
использовать появление царя в своих целях. Каковы в этот момент его намерения,
точно определить невозможно. Может быть, он все еще надеется, теперь уже с
помощью войск Тохтамыша, добыть себе великокняжеский стол, а может и нет. В
любом случае он рассчитывает использовать ордынцев для подавления вышедшего из‑под
контроля мятежа. Конечно, его не устраивал самовластный князь Дмитрий Иванович
на престоле. Дмитрию Константиновичу казалось (и, видимо, небезосновательно),
что он сам с подобной ролью справится куда лучше. Но еще более неприемлемой
ситуацией для нижегородского князя была победа Ягайлы, и совсем уж нетерпимой
была для него вечевая московская вольница.
Как
написано в «Повести о нашествии Тохтамыша», Василий и Семен догнали ордынского
царя у границ Рязанской земли. Что братья сказали хану, летопись не сообщает.
Но одновременно с ними перед Тохтамышем появляется Олег Рязанский. Летопись
подробно описывает его действия и речи. Теперь анализируем. Если бы в
сообщениях Олега Рязанского и братьев Суздальских были противоречия, то хан
заподозрил бы кого‑то из них (а скорее всего, и тех и других) во лжи. Конечно,
вряд ли сразу, не разобравшись, велел бы их убить, но уж наверняка приказал бы
взять их под стражу, «на всякий случай, до выяснения». Ни того ни другого не
происходит. Семен и Василий спокойно перемещаются, участвуют в переговорах с
осажденными москвичами (им не позволили бы представлять в переговорах интересы
царя, если бы не доверяли). Олег Рязанский тоже не был взят под стражу. Когда
войска Тохтамыша, уходя из Москвы, разоряют Рязань, Олег оказывается во главе
войск в своей отчине (то есть, когда он явился перед татарами в начале их
вторжения, никто не задержал его и не оставил заложником, поэтому у Олега была
возможность спокойно вернуться в Рязань). Значит, Семен с Василием и Олег
Рязанский не противоречили друг другу. То есть, когда Олег оговаривал Дмитрия
Ивановича, его, по крайней мере, не опровергали, видимо, потому, что и те, и
другой участвовали в заговоре против Дмитрия Донского.
В
то время когда Дмитрий Иванович бежит в Кострому, когда Семен и Василий ведут
Тохтамыша в обход рязанских земель на Москву, когда Кейстут изнывает от
ожидания и неизвестности под стенами Новгорода‑Северского, разрываясь между
желаниями дождаться подмоги, самостоятельно ударить на Ягайло или вступить с
ним в переговоры, – в это самое время митрополит Киевский, Московский и
всея Руси приезжает из Твери в Москву. С какой целью, спросите вы? Да ясно с
какой – воспользоваться народным движением в своих интересах. Но сочувствия в
Москве он, видимо, не встречает. Люди не только не слушают, но и грабят,
выгоняют Киприана из города. Выходит, его в Москве не любили. Присутствуют при
сем ограблении и изгнании, ухмыляясь и потирая руки (или просто не вмешиваясь,
хотя могли бы – митрополит всея Руси все‑таки), «архимандриты и игумены,
протопопы, прозвитеры, дьяконы, чернецы», находившиеся в то время в Москве. Что
бы мог сказать про этих священнослужителей Киприан, когда бы его спросили?..
Естественно, то, что они отступники и еретики, не вступившиеся перед чернью за
своего митрополита, потерявшие стыд богохульники и негодяи. Естественно, что
этим они предали святую православную веру и действуют заодно с генуэзцами, по
наущению агентов Римского папы.
Кстати,
интересный момент: почему мятежники выпустили из Москвы жену Дмитрия Ивановича
Евдокию? Ведь если они боялись мести за бунт со стороны Дмитрия Донского, то
могли задержать ее как заложницу – лишний козырь в переговорах. Нет, ее
выпускают. Как и Киприана. Уж не потому ли, что за них ходатайствовал один из организаторов
мятежа – Дмитрий Константинович Нижегородский? Как же ему не вырвать из рук
бесчинствующей толпы свою родную дочь?! Да и митрополит потом на что‑нибудь
пригодится.
Вероятно,
в это время между князем Дмитрием Константиновичем и возглавившими бунт в
Москве боярами и купцами происходят некие переговоры. Видимо, нижегородский
князь пытается склонить москвичей к подчинению, призывает их отказаться от
«старых вольностей», признать его, Дмитрия Константиновича, верховную власть и
совместными действиями подавить распоясавшуюся чернь. В ответ на признание его
власти, Дмитрий Константинович обещает уладить все вопросы с появившимся
«вдруг» у границ Московского княжества Тохтамышем.
Но
договорится не получилось. Москва уже сделала свой выбор. В город приезжает
князь Остей. Бунт сразу прекращается (не бунтовать же им против военачальника,
которого они сами призвали). И начинается подготовка Москвы к обороне от татар.
|