|
7. Монгольская армия и военное искусство
Монгольская
армия XIII века была ужасным инструментом войны. Она являлась, вне сомнения,
наилучшей военной организацией мира в этот период. В основном она состояла из
кавалерии, сопровождаемой инженерными войсками. Исторически монгольская армия и
военное искусство следовали древним традициям военного дела степных кочевников.
При Чингисхане монголы довели древние стереотипы до совершенства. Их стратегия
и тактика стали кульминацией развития кавалерийских армий степных народов —
лучших из всех известных.
В
древние времена иранцы могли похвастаться сильнейшей кавалерией на свете:
Парфия и Сассаниды в Иране, а также аланы в евразийских степях. Иранцы делали
различие между тяжелой кавалерией, вооруженной мечом и копьем как основным
оружием, и легкой кавалерией, вооруженной луком и стрелами. Аланы, в основном,
зависели от тяжелой кавалерии. Их примеру следовали восточногерманские племена,
связанные с ними, — готы и вандалы. Гунны, которые вторглись в Европу в V
веке, были, в основном, нацией лучников. Вследствие превосходства аланской и
гуннской кавалерии, могучая Римская империя оказалась беспомощной при
столкновении с постепенным натиском степных народов. После поселения германцев
и аланов в западной части Римской империи и формирования германских государств
примеру аланской кавалерии последовали средневековые рыцари. С другой стороны,
монголы развили и довели до совершенства гуннскую экипировку и приспособления.
Но аланские традиции также играли важную роль в монгольском военном искусстве,
поскольку монголы использовали тяжелую кавалерию в дополнение к легкой.
При
оценке монгольской военной организации следует рассматривать следующие аспекты:
1. люди и кони; 2. оружие и экипировка; 3. тренировка; 4. организация армии; 5.
стратегия и тактика.
1. Люди и кони. «Культура
коневодства» — основная черта жизни степных кочевников и основание их армий.
Древние авторы, которые описывают стиль жизни скифов, аланов и гуннов, а также
средневековые путешественники, имевшие дело с монголами, представляют, в
основном, одинаковую картину кочевого общества. Любой кочевник — прирожденный
кавалерист; мальчики начинают ездить на коне в раннем детстве; каждый юноша —
идеальный всадник. Справедливое относительно аланов и гуннов, справедливо и по
отношению к монголам. Кроме того, монголы были более крепкими. Это частично
объяснялось удаленностью их страны и весьма незначительным, в этот период,
смягчающим влиянием более культурных народов; отчасти же — более суровым климатом,
нежели в Туркестане, Иране и Южной Руси, где жили иранцы.
В
дополнение к этому, каждый степной монгол или тюрок — прирожденный разведчик.
При кочевой жизни острота зрения и зрительная память относительно каждой детали
пейзажа развиваются в высшей степени. Как отмечает Еренджен Хара‑Даван, даже в
наше время «монгол или киргиз замечает человека, пытающегося спрятаться за
кустом, на расстоянии пяти или шести верст от того места, где он находится. Он
способен издалека уловить дым костра на стоянке или пар кипящей воды. На
восходе солнца, когда воздух прозрачен, он в состоянии различить фигуры людей и
животных на расстоянии двадцати пяти верст ». Благодаря своей
наблюдательности, монголы, как все истинные кочевники, обладают глубоким
знанием климатических и сезонных условий, водных ресурсов и растительности
степных стран.
Монголы
— по крайней мере те, что жили в XIII в., — были наделены удивительной
выносливостью. Они могли находиться в седле в течение многих суток подряд при
минимуме еды.
Монгольский
конь был ценным спутником всадника. Он мог покрывать длительные расстояния с
короткими передышками и существовать, питаясь пучками травы и листьев,
найденными им на своем пути. Монгол хорошо заботился о своем коне. Во время
похода всадник менял от одного до четырех коней, скача на каждом по очереди.
Монгольская лошадь принадлежала к породе, известной китайцам с древних времен.
Во втором веке до н.э. как китайцы, так и гунны познакомились с породой
центральноазиатских коней, используемых иранцами. Китайцы высоко ценили этих
лошадей, и китайский посланник в Центральную Азию передавал императору, что
лучшие кони были производителями «небесных жеребцов». Многие
центральноазиатские кони импортировались в Китай и, предположительно, также в
Монголию. Монгольские скакуны XIII в., видимо, были гибридами. Монголы
придавали особое значение не только породе, но и цвету коней. Белые считались
священными. Каждое подразделение императорской гвардии использовало коней
особой масти, воины отряда багатуров, например, скакали на вороных конях. Это
проливает свет на приказ Бату населению Рязанского княжества в начале русской
кампании отдать монголам десятую часть «всего». Десятая часть коней должна была
отбираться отдельно по каждой масти: упоминались черный, рыжевато‑коричневый,
гнедой и пегий цвета.194
2. Оружие и экипировка.
Лук и стрела были стандартным вооружением
монгольской легкой кавалерии. Каждый лучник обычно имел при себе два лука и два
колчана. Монгольский лук был очень широк и принадлежал к сложному типу; он
требовал по крайней мере ста шестидесяти шести фунтов натяжения, что было
больше, нежели у английского длинного лука; его поражающая дистанция составляла
от 200 до 300 шагов.
Воины
тяжелой кавалерии были вооружены саблей и копьем, а в дополнение — боевым
топором или булавой и лассо. Их защитное вооружение состояло из шлема
(первоначально из кожи, а позже из железа) и кожаной кирасы или кольчуги. Кони
также были защищены кожаными головными пластинами и доспехами, предохранявшими
верхнюю часть туловища и грудь. Седло делалось прочным и приспособленным для
езды на дальнее расстояние. Крепкие стремена давали хорошую опору всаднику,
державшему лук.
В
зимние кампании монголы были одеты в меховые шапки и шубы, войлочные носки и
тяжелые кожаные сапоги. После завоевания Китая они круглогодично носили
шелковое нижнее белье. Каждый монгольский воин имел при себе запас сушеного
мяса и молока, кожаный кувшин для воды или кумыса, набор для отточки стрел,
шило, иголку и нитку.
До
Чингисхана монголы не имели артиллерии. Они познакомились с осадными
механизмами в Китае и встретили их вновь в Средней Азии. Механизмы,
использовавшиеся монголами, были, в основном, передневосточного типа и имели
дистанцию поражения 400 метров. Те, что швыряли глыбы или камни при высокой
траектории, работали с тяжелым противовесом (как требюше на Западе).
Приспособления для метания копий (баллисты) отличались гораздо большей точностью.
3. Тренировка. Подготовка к
лагерной жизни начиналась для любого монгола в раннем детстве. Каждый мальчик
или девочка должны были адаптироваться к сезонной миграции рода, пасшего свои
стада. Верховая езда считалась не роскошью, а необходимостью. Охота была
дополнительным занятием, которое в случае потери стада могло стать необходимым
для выживания. Каждый монгольский мальчик начинал учиться держать в руках лук и
стрелы в три года.
Охота
также рассматривалась как отличная тренировочная школа для взрослых воинов,
насколько нам известно из включенного в Великую Ясу статута об охоте. Правила
Ясы относительно большой охоты делают очевидным, что это занятие играло роль
армейских маневров.
«Любой,
кому надлежит воевать, должен быть обучен обращению с оружием. Он должен быть
знаком с преследованием, чтобы знать, как охотники подбираются к дичи, как они
сохраняют порядок, как они окружают дичь в зависимости от числа охотников.
Когда они начинают погоню, им необходимо сначала послать разведчиков, которым
следует получить информацию. Когда (монголы) не заняты войной, они должны
предаваться охоте и приучать к этому свою армию. Целью является не преследование
как таковое, а тренировка воинов, которые должны обрести силу и стать опытными
в обращении с луком и в других упражнениях »(Джувейни, разд. 4).
Начало
зимы определялось как сезон большой охоты. Предварительно направлялись приказы
войскам, прикрепленным к ставке великого хана, и в орду или в лагеря князей.
Каждое армейское подразделение должно было выделить определенное количество
людей для экспедиции. Охотники разворачивались как армия — с центром, правым и
левым флангами, каждый из которых находился под командованием специально
назначенного предводителя. Затем императорский караван — сам великий хан с
женами, наложницами и запасами продовольствия — направлялся к главному театру
охоты. Вокруг огромной территории, определенной для охоты, которая охватывала
тысячи квадратных километров, формировался круг облавы, который постепенно
сужался в течение периода от одного до трех месяцев, загоняя дичь к центру, где
ожидал великий хан. Специальные посланники докладывали хану о ходе операции,
наличии и числе дичи. Если круг не охранялся соответствующим образом и какая‑либо
дичь исчезала, командующие офицеры — тысячники, сотники и десятники отвечали за
это лично и подвергались суровому наказанию. Наконец, круг замыкался, и центр
оцеплялся веревками по окружности десяти километров. Затем хан въезжал во
внутренний круг, полный к этому времени различными ошарашенными, воющими
животными, и начинал стрельбу; за ним следовали князья, а затем обычные воины,
при этом каждый ранг стрелял по очереди. Бойня продолжалась несколько дней.
Наконец группа стариков приближалась к хану и смиренно умоляла его даровать
жизнь оставшейся дичи. Когда это совершалось, выжившие животные выпускались из
круга в направлении ближайшей воды и травы; убитые же собирались и пересчитывались.
Каждый охотник, по обычаю, получал свою долю.
|