В ночь перед штурмом Воротынский руководил закладкой
пороха под стену возле Арских ворот. Узнав, что татары получили известие о
готовящемся взрыве, князь послал гонца к царю с предложением как можно скорее
начать штурм.
Рано утром 2 октября, после взрыва части городской
стены у Арских ворот, Воротынский двинул большой полк на штурм Казани.
По свидетельству другого героя "казанского
взятия" - бежавшего в Литву в 1564 году князя А. М. Курбского, Воротынский
был "муж крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный".
Иван IV, несомненно, знал ему цену. В последовавшие за взятием Казани десять
лет Воротынский неизменно входил в состав "ближней думы" царя. Однако
главным его делом была оборона южных границ России от крымских татар.
Борьба с крымцами - неуловимыми и стремительными,
хитрыми и коварными требовала глубокого знания их способа ведения войны.
Выросший на самой границе Руси с Диким полем, прекрасно знавший этот край и его
обитателей, Воротынский был прирожденным "полевым воеводой". Учитывая
это, царь направлял его каждое лето именно туда, на Оку - "к берегу от
поля". В армии, расположенной вдоль Оки, князь обычно занимал самый
высокий пост - первого воеводы большого полка. По существу он был командующим
обороной всей южной границы России - границы, которая почти каждое лето
превращалась в линию фронта. О заслугах Воротынского на этом поприще
свидетельствует уже то, что в 1553-1562 годах крымцы ни разу не могли прорваться
в центральные районы страны.
В 1562 году Воротынский, как обычно, стоял с полками
"на берегу", то есть на Оке, в Серпухове. В сентябре того же года его
служба внезапно прервалась: вместе с братом Александром, также участником
Казанского похода, он был арестован. Опала на Воротынских была связана с
обнародованием в январе 1562 года царского указа о княжеских вотчинах. Согласно
этому указу выморочные княжеские вотчины не переходили к вдове или к братьям
умершего, как было прежде, а отбирались "на государя" в казну. При
таком порядке наследования Михаил и Александр Воротынские теряли надежду
получить временно находившийся в руках княгини-вдовы удел своего умершего
старшего брата Владимира. Это была лучшая часть Воротынского княжества, треть
его территории. А территория эта была отнюдь не малой: в состав удельного
княжества Воротынских входили Новосиль, Одоев, Перемышль. Княжество тянулось
примерно на 200 километров с севера на юг вдоль Оки и по ее притокам. Впрочем,
дело было не только в материальном ущербе. Речь шла о землях, издавна
принадлежавших роду Воротынских, политых кровью предков. Эти раздольные
заливные луга в пойме верхней Оки, эти могучие дубравы, даже эти невзрачные
заросли тальника по берегам маленькой речки Высса, на которой стоит Воротынск,
- все это было для Воротынских своим, родным. Эту землю они любили как нечто
живое, ощущали почти как часть своего тела. Своим решением царь нанес им не
просто ущерб, но боль и оскорбление. Оно было тем более тяжким, что Воротынские
ничем не заслужили этого удара. А между тем царь своим указом метил прежде
всего в них. Он опасался иметь на самой границе с Литвой и Диким полем
самостоятельное удельное княжество. Быстро развившаяся в нем подозрительность
давала первые горькие плоды: царь стал опасаться того, что Воротынские перейдут
на литовскую службу, откроют врагу свой участок "берега" -
оборонительной линии по Оке.
Можно предположить, что, не сдержавшись, Михаил
Воротынский в прямом разговоре "нагрубил" царю. Воротынский был из
тех, кто мог сказать царю такое, чего не посмел бы вымолвить никто другой. В
ответ царь распорядился арестовать Воротынских "за изменные дела" и
конфисковать их владения. Корпоративная солидарность, которой всегда так
недоставало русской аристократии, все же иногда давала себя знать. У братьев
Воротынских было много родственников и доброхотов. Не желая слишком резкого
конфликта с ними, царь пошел на компромисс: младший брат, Александр, был сослан
в Галич и через полгода помилован; старшего, Михаила, ожидал более суровый
приговор - заточение с женой и дочерью в тюрьме на Белоозере.
|