Понимал ли сам Холмский историческое значение своей
победы? Конечно, понимал: чего стоили одни только торжественные проводы войска
в Москве! Но несомненно, он размышлял и над причинами своего удивительного успеха:
имея около 5 тысяч воинов, он разгромил на Шелони 40-тысячную новгородскую
рать. Такую удачу нельзя было объяснить одним только смелым натиском москвичей,
талантом их предводителя. Разумеется, на исходе битвы сказался и
"непрофессиональный" состав новгородского войска: ополченцы по своим
бойцовским качествам уступали профессионалам-москвичам. Однако главная причина
заключалась в том, что новгородцы не видели перед собой цели, во имя которой
стоило бы жертвовать жизнью. Война с Иваном III воспринималась ими как боярская
затея, расплачиваться за которую приходилось им.
Могущество московского государя, его военные успехи
были сильнейшими доводами в пользу самой системы, главою которой он являлся. Но
в этой системе была еще одна привлекательная для новгородцев - и не для них
одних! - сторона: деспотизм обеспечивал то, что никогда не могла дать
республика богатых и бедных - равенство. И первый боярин и последний нищий в
равной степени могли стать жертвой государева гнева. Периодическими опалами и
казнями знати Иван III и его потомки заботливо поддерживали в народе веру во
всеобщее равенство перед государем перед его справедливым, нелицеприятным
судом. Примечательно, что Иван III приказал немедля казнить захваченных в плен
после битвы на Шелони четырех знатнейших новгородских бояр; остальные пленные
бояре были отправлены в заточение в Москву и Коломну. Иначе обошелся московский
государь с рядовыми пленниками: все они были отпущены в Новгород, где поведали
о том, как строг государь с боярами и как милостив с простолюдинами.
Следующее лето (1472 г.) было для князя Холмского
столь же тревожным, как и предыдущее. В конце июня в Москве узнали о
предполагавшемся походе на Русь хана Большой Орды Ахмеда (Ахмата). К южной
границе были двинуты лучшие боевые силы Ивана III. 2 июля, в самый праздник
Положения ризы Богоматери, Холмский выступил из Москвы. Вторым воеводой в
войске был его соратник по новгородскому походу князь Иван Стрига-Оболенский.
30 июля из Москвы в Коломну выехал сам Иван III. Нападению татар на сей раз
подвергся слабо укрепленный городок Алексин (между Серпуховом и Калугой).
Овладев им, татары не смогли, однако, развить успех и проникнуть во внутренние
районы страны: на пути их встали подоспевшие московские полки. Не вступая в
бой, Ахмат отошел назад в степи.
В 1474 году псковичи обратились к Ивану III с просьбой
дать им надежного и распорядительного воеводу. Он отправил к ним Холмского с
войском. Во Пскове князь действовал весьма удачно: угрожая неприятелю
вторжением, он добился заключения 20-летнего мира с немцами (Ливонским орденом
и дерптским епископом) "на всей воле псковской". Позднее псковские
летописцы называли этот договор его именем - "Данильев мир". За
успешное выполнение этой миссии Иван III пожаловал Холмскому звание боярина.
Вероятно, тогда же он получил почетную и доходную должность владимирского
великокняжеского наместника. Псковичи отблагодарили князя щедрым подношением -
двумя сотнями рублей.
Успехи Холмского на военно-дипломатическом поприще,
расположение к нему Ивана III, несомненно, вызывали зависть у его менее
удачливых современников. Вероятно, кто-то из них сделал ложный донос на
полководца. Впрочем, возможно, и сам воевода впутался в одну из дворцовых
интриг. Как бы там ни было, в том же 1474 году он был обвинен в намерении
бежать со всей семьей за границу и взят под стражу. Лишь поручительство восьми
знатнейших московских бояр, поклявшихся вы платить в казну 2 тысячи рублей в случае
бегства Холмского за рубеж, вернуло князю свободу. Он целовал крест на верность
Ивану III и, судя по всему, был полностью прощен.
|