Против боярского Новгорода стягивались силы всей
Русской земли. Однако, располагая подавляющим военным превосходством,
московское правительство не спешило развертывать боевые действия против самого
города. Войска, двигавшиеся со всех сторон к Новгороду, были своего рода
средством морального давления — грандиозной демонстрацией силы.
Они должны были обеспечить благоприятную обстановку для мирных переговоров с
господой, заставить ее капитулировать, приняв условия великого князя. 23 ноября
на восточном берегу озера, в Сытине, к великому князю явилась новгородская депутация
во главе с архиепископом.
Начались мирные переговоры. Выступая от имени всего
новгородского духовенства (архимандриты, игумены и «вся седмь соборов») и
называя великого князя «государем», архиепископ Феофил прежде всего обратился с
просьбой о прекращении военных действий: «…мечь бы свой унял и огнь утолил, и
кровь бы христианьская не лилась». Этой просьбе сопутствовала другая — об
отпуске в Новгород бояр, осужденных во время прошлого приезда великого князя.
Посадники и житьи, приехавшие с владыкой, обратились с
такой же просьбой от имени степенного посадника Фомы Андреевича и старых посадников,
степенного тысяцкого Василия Максимова и старых тысяцких, бояр, житьих, купцов
и черных людей («весь Великы Новгород»). Они также титуловали великого князя
«государем». После всего этого посадник Лука Федоров бил челом о
непосредственных переговорах: «…что бы еси, государь, пожаловал, велел
поговорити со своими бояры».
Следуя своей тактике, великий князь не выказал
враждебного отношения к новгородской депутации: он пригласил ее членов на обед,
дав тем самым понять, что согласен на мирное разрешение конфликта.
На следующий день владыка «со всеми своими
предреченными» был у Андрея Меньшого, дарил его «поминками» и просил
«печаловаться» великому князю. В тот же день после повторного челобитья
великому князю начались конкретные переговоры. Московскую сторону представляли
посланные великим князем «на говорку» боярин князь Иван Юрьевич Патрикеев, а
также Василий и Иван Борисовичи Тучковы Морозовы.
Члены новгородской делегации выступали по очереди,
излагая свои условия. Посадник Яков Короб просил прекратить военные действия;
посадник Феофилат Захарьин — выпустить осужденных бояр. Наиболее конкретные условия
были выдвинуты в речах Луки и Якова Федоровых. Лука просил великого князя,
чтобы он ездил в Новгород каждый четвертый год, взимая по 1000 рублей и
«управливая» те «суды», которые «не возмогут управити» наместники и посадник, и
не вызывал бы новгородцев на суд в Москву: «…позвы отложил, чтобы позвов на
Москве не было». Яков Федоров обратился с просьбой, чтобы наместник великого
князя не вмешивался во владычный суд и в суд посадника. Житьи люди выступили
против практики, согласно которой москвичи предъявляли иски новгородцам в
городе перед наместником и посадником, а сами на иски новгородцев отвечали
только на Городище; они просили, чтобы в обоих случаях суд был в городе.
Как видим, основные требования новгородцев касаются
вопросов суда — это прямая реакция на события 1475—1477 гг. Руководство
феодальной республики верно оценило смертельную опасность, которую представлял
для новгородских порядков непосредственный суд великого князя, и сделало попытку
хотя бы ограничить сферу этого суда.
Начавшиеся переговоры не привели к приостановке
движения московских войск. В день начала переговоров, 24 ноября, воеводам
Передового полка, стоявшего на Бронниче, было послано приказание идти со своими
войсками прямо к городу. К другой стороне Новгорода, к левому берегу Волхова, к
Юрьеву и Аркажскому монастырям, были посланы отряды князя Семена Ряполовского и
войска, выделенные из полков Левой руки и Большого. Все три отряда перешли по
льду через Ильмень и вышли к городу одновременно, в ночь с 14 на 25 ноября («с
понедельника на вторник»). Они заняли Городище и все пригородные монастыри. В
результате этого маневра город был полностью окружен.
Тем временем переговоры продолжались. 25 ноября
московская делегация дала ответ новгородцам. Изложив свою версию истории
конфликта и подчеркнув «неисправление» новгородцев, которые «ложь положили на…
своих государей» (отрекшись на вече в мае 1477 г. от своего
посольства), московская сторона категорически отказалась освободить новгородских
бояр, осужденных в 1475 г.
за уголовные преступления. При этом великий князь (устами Ивана Борисовича
Тучкова) напомнил членам новгородской делегации Луке Исакову Полинарьину и
житьему Григорию Арзубьеву, что они сами в 1475 г. жаловались на этих
бояр и что он (великий князь) не предал смерти виновных только по челобитью
владыки и своей «отчины». Первый тур переговоров закончился заявлением главы
московской делегации, передавшего многозначительные слова великого князя: «…они
знают, отчина наша, как им нам, великим князем, бити челом». После этого
новгородским делегатам оставалось только просить о приставе, чтобы проводил их
обратно до города, что и было выполнено по распоряжению великого князя Иваном
Руно.
27 ноября через Ильмень перешел сам великий князь и
стал у Троицы на Паозерье, в бывшем селе Ивана Лошинского. Началось Троицкое
стояние — последний акт агонии феодальной республики. Новгород со всех сторон
окружен московскими войсками: постепенно подтягиваясь к городу, они занимают
все пригородные монастыри и посады согласно подробному расписанию, приведенному
в Московской летописи.
30 ноября «князь великы велел всем воеводам по корм
посылати людей половину, а другую у себя оставляти. А срок им по корм 10 дней,
а в 11, четверток по Николин день, всем быти под городом, где бы хто ни был».
Это важное известие представляет большой интерес. Оно раскрывает систему снабжения
московского войска: стянутые под Новгород полки довольствовались кормами,
собиравшимися с местного населения: служилые люди рассыпались по Новгородской
земле, силой добывая себе пропитание и военную добычу. Эта система
довольствования, общепринятая в средние века, с точки зрения местных жителей,
являлась не более чем грабежом и могла в сильнейшей степени деморализовать
войска. Учитывая это, московское командование следило за порядком в своем
войске: половина личного состава оставалась в полной боевой готовности, а срок
добывания «кормов» строго ограничивался. В тот же день с Севастьяном Кушелевым
было послано повторное приказание псковичам, «чтобы пошли не мотчая и с пушками
и со всею приправою по первому приказу». Это приказание псковичи получили,
находясь уже в Сольцах на Шелони.
1 декабря к великому князю снова прибыла новгородская
делегация (в том же составе) и начался второй тур переговоров. Он был недолгим.
Не предъявляя со своей стороны никаких требований,
новгородцы просили только о прекращении военных действий, «да чтобы государь
пожаловал, указал своей отчине, как Бог положит ему на сердце своя отчина
жаловати». По-видимому, результат первых переговоров привел руководство
Новгорода к мысли о необходимости полной капитуляции — это именно то, с чем
приехали делегаты на Паозерье. Но московское руководство оставалось
непреклонным: в ответ на свою просьбу о пощаде новгородцы после повторного
исчисления своих вин снова услышали от московской делегации, в состав которой
был включен дополнительно князь Иван Стрига Оболенский, ту же формулу: «…они
знают, как бити челом». С этим делегация отбыла обратно в Новгород. 5 декабря
переговоры возобновились.
На этот раз посланцы Новгорода «в том ся повинили, с
чем послали Назара да Захара, да пред послы великого князя того запрелися»:
стремясь к соглашению, новгородцы были готовы идти на все, принять все формулы,
выдвигавшиеся московской стороной. И ответ, ими полученный, был на этот раз более
определенным, хотя и не более обнадеживающим: «Хотим государства своего, как
есми на Москве, так хотим быти на отчине своей Великом Новегороде». Услышав
это, делегаты заторопились домой, получив распоряжение быть у великого князя
«на третей день… в неделю». Принятие требования великого князя означало полную
ликвидацию новгородского политического строя и, разумеется, не могло быть
принято новгородской делегацией без совещания со всем руководством феодальной республики
и без решения веча.
В тот же день к Новгороду подошла псковская рать «со
всем, с чем им велел (великий князь. — Ю. А.) быти к себе». Она была
размещена в пригородных монастырях и селах.
Новгород со своей стороны тоже готовился к упорной
обороне. По словам псковского летописца, «новгородцы же, сбегшися, затворишася
вси в осаде, устраивси собе по обе стороне Волхова рекы и чрес реку на судах
стену древяную». Обороной города руководил новгородский князь Василий Гребенка
Шуйский. Положение в осажденном городе и во всей Новгородской земле становилось
очень тяжелым. «Велми тогда притужно бяше Новгородской земле, паче первыя воине
князя великого. В первую бо воину мнози крыяхуся в лесах и за водами, а в сию
воину негде скрытися в лесах, убо от мраза умираху и от глада, а в домех от
воин мнози и пленени быша, мужи, и жены, и дети, и животы. И все плененое на
Москву сведоша» — так оценивал положение наблюдательный пскович, составитель
Синодального списка Псковской II летописи. Картина, нарисованная псковским
летописцем, правдоподобна. Независимо от политических целей поход феодального
войска повсюду в Европе был бедствием для мирного населения, он не мог не
сопровождаться жестокостью, насилиями, разграблением и захватом в полон
беззащитных жителей.
Тем не менее новгородцы, очевидно, надеялись, что
московские войска не смогут долго держать осаду в условиях зимнего времени.
«Дожидали, кое… от них сам прочь поидеть, или прикончает с ними по их старинам
по прежним» — так раскрывает псковский летописец суть расчетов новгородского
руководства. Расчеты эти, однако, оказались несостоятельными. Московское правительство
приняло решение на этот раз покончить все счеты с феодальной республикой. 6
декабря Аристотель Фиоравенти, сопровождавший московские войска, получил распоряжение
«мост чинити на реце Волхове… под Городищем». И он «учинил таков мост… на
судах». В строительстве моста принимали участие и псковские мастера: по
сообщению их летописи, псковичи послали под Новгород «мостников» по слову
великого князя. Мост имел важнейшее значение, так как открывал возможность
маневра войсками по обеим сторонам Волхова вне зависимости от состояния погоды.
Принимались меры и для снабжения войск всем
необходимым (помимо сбора «кормов» с местного населения). С этой целью во Псков
был послан боярин великого князя, «чтобы псковичи ему еще и тем послужили,
сколько муке пшеничной и рыбе и меду прислали пресного, а иное бы с всяким
торгом купчи псковские там к нему в силу под Великий Новгород с всякым товаром
сами ехали». Таким образом, делались попытки не только заготовки продовольствия
во Пскове, но и организации продажи съестных припасов и всего необходимого в
самих войсках. Попытки эти были, по-видимому, удачны: псковичи «хлеб и мед, и
муку пшеничную, и калачи, и рыбы пресныа» послали в войска «своими из важнины»,
а многие купцы поехали под Новгород «с иным с товаром с различным с многим».
Московское командование не помышляло о снятии осады и отступлении, намереваясь
любой ценой добиться решения поставленной задачи.
7 декабря новгородская делегация в четвертый раз
явилась пред лицо великого князя. Ее состав был расширен включением пяти
«черных» людей, по одному от каждого из новгородских концов. Это
свидетельствовало не только о попытках новгородской господы расширить свою
социально-политическую опору на переговорах, но и о стремлении «черных» людей —
основной массы жителей города — принять активное участие в решении судьбы
республики. Видимо, это — реакция на требование полной ликвидации новгородских
порядков, предъявленное московской стороной. Надо полагать, что 5—6 декабря в
Новгороде происходили важные политические совещания среди господы и на вече,
непосредственно связанные с обсуждением московских требований.
На переговорах 7 декабря посадник Яков Короб обратился
с просьбой сохранить совместный суд наместника и посадника. Феофилат Захарьин
предложил собирать ежегодную дань с новгородских земель — по полугривне новгородской
с сохи. Лука Федоров соглашался назначать на новгородские пригороды наместников
великого князя, но с тем, чтобы «суд бы по старине был». В речи Якова Федорова
наряду со старой просьбой о «позвах» впервые были поставлены два принципиально
важных вопроса: о том, чтобы не было «вывода» из Новгородской земли, «да и о
вотчинах боярских и землях, чтобы государь не вступался». Кроме того, по
свидетельству московского летописца, «все новгородцы» (т.е., очевидно, и
«черные» люди — члены делегации) били челом, «чтобы в Низовскую землю к Берегу
службы нам новгородцем не было», обещая оборонять рубежи самой Новгородской
земли «по своих государех повелениа».
|