Поставив за правило исповедовать перед Сергием все
свои помыслы, он не утаил от «старца» и этого желания. Сергий опасался, что в
сыне могут со временем проявиться черты отца: честолюбие и гордость. И все же
игумен по просьбе митрополита Алексея отпустил Федора в Москву. Там при
поддержке власть имущих тот основал новый общежительный монастырь. Местность,
где возникла новая обитель, называлась Симоново.
Расположение монастыря одобрил и сам Сергий,
приходивший в Москву для встречи с племянником. На левом берегу Москвы-реки, у
проезжей коломенской дороги, выросла стройная деревянная церковь во имя
Рождества Богородицы. В 1379 году монастырь перебрался на новое место — на
холм, где стояла молитвенная келья Федора. Оно отстояло от прежнего на
расстоянии «яко дважды стрелить». Там была заложена каменная церковь во имя
Успения Богородицы. Вскоре Симонов монастырь стал одной из самых крупных и богатых
московских обителей.
В середине 70-х годов рост одного из южных форпостов
Московского княжества — Серпухова — вызвал необходимость постройки в нем еще
одного монастыря. В 1374 году по приглашению князя Владимира Андреевича Серпуховского
радонежский игумен пришел в Серпухов. Здесь он выбрал подобающее место —
живописное урочище Высокое на левом берегу Нары, близ торной дороги на юг, к
Оке. Сергий своими руками заложил основание храма новой обители, посвященного
Зачатию Богородицы.
Между Сергием и молодым князем Владимиром Андреевичем
установились искренние, доверительные отношения. Причина их была не только в
том, что Маковец, как и все Радонежье, входил тогда в состав удела
серпуховского князя. Этих двух выдающихся русских людей связывала и духовная
близость. Князь Владимир, по свидетельству летописи, «любяи манастыри и честь
велику въздая мнишьскому чину» (20, 114).
Несомненно, во время пребывания «старца» в Серпухове
он встречался с князем Владимиром, беседовал с ним не только о церковных, но и
о политических делах. Можно думать, что радонежский игумен убеждал Владимира сохранять
единомыслие с великим князем Дмитрием Ивановичем.
Игуменом нового монастыря Сергий поставил своего
ученика Афанасия. Это был ревностный последователь «общего жития», неутомимый
«списатель книг».
Влияние радонежского игумена и его ученика в Серпухове
было очень велико. Афанасий стал духовником князя Владимира Андреевича, а сам
князь, выстроив в 1380 году новый городской собор, посвятил его Троице — любимому
образу Сергия, символу братской любви и единомыслия.
Городские общежительные монастыри возникали не только
в Москве и Серпухове, но и в других центрах Московского княжества. Один из учеников
Сергия, Григорий, около 1374 года основал Богоявленский Голутвин монастырь под
Коломной, другой, Савва, в конце XIV века устроил Рождественский Сторожевский
монастырь в Звенигороде.
В литературе часто можно встретить мнение о том, что в
средневековой Руси монастыри широко использовались и как крепости на подступах
к городу. В этом суждении есть большая доля преувеличения. Обычно монастыри окружали
высоким тыном из вкопанных в землю заостренных бревен. Такая ограда прежде
всего служила своего рода «занавесом», отделявшим жилище иноков от «мира». Она
могла защитить их от ночных татей, от шайки «лихих людей», но никак не более
того. А между тем в этот период московским городам могли угрожать лишь такие
могущественные противники, как Орда и Литва. Для многотысячных полчищ татар и
литовцев не представляло никакого труда смести со своего пути подобные
«крепости». Трудно представить себе монахов и в роли дозорных, которые следят
за тем, чтобы враг не подкрался к городу незамеченным. Для этого у князей
существовала иная, гораздо более совершенная и «дальнозоркая» сторожевая
служба.
Монастырь нужен был городу не столько как «щит» от
врага, сколько как важный элемент всей системы тогдашней русской жизни. Город
не мыслился без монастыря. Количество монастырей было прямо пропорционально
размерам и значению города. Монастырь — это и приют для обездоленных, и «ссудная
касса», и надежная кладовая всякого рода запасов, и школа для неграмотных, и
благопристойное «богомолье», и привилегированное кладбище. Наконец, согласно
представлениям этой эпохи монастыри, как и церкви, служили лучшим украшением
города. Этот религиозно-эстетический взгляд на обители заметен уже в «Слове о
погибели Русской земли». «Светло светлая» земля Русская украшена «винограды
обительными, домы церковными» (8, 130). Еще отчетливее выразился автор
летописца Псково-Печерского монастыря: «Сия же земля прежде пуста бяше таковыя
благодати, ныне же красится сим святым местом». Монастырь «светло сияет, яко
светило во вся концы» (94, 56).
|