По-разному складывались судьбы ростовских переселенцев
в московской земле. Одни, недолго думая, ехали искать счастья в Москву, другие
норовили уйти в иные края, третьи оставались там, куда забросила их судьба.
Перед мучительным вопросом, что делать дальше,
оказался и Кирилл. О себе он беспокоился меньше всего. Жизнь клонилась к
закату. Годы тревог, невзгод и унижений тяжким бременем лежали на ссутулившихся
плечах. Кирилл уже присмотрел для себя и жены место вечного успокоения в стенах
небольшого монастыря в соседнем селе Хотькове.
Но что ждет его сыновей? Как помочь им встать на ноги,
занять достойное место под солнцем? Кирилл мог поехать в Москву, похлопотать за
них у своих влиятельных земляков, еще несколько десятилетий назад добровольно
перебравшихся на сытые московские хлеба. Что говорить, ведь даже сам московский
тысяцкий Протасий Вельяминов, второй человек в городе после князя, был выходцем
из Ростова. Тысяцкий не оставил бы без внимания попавших в беду земляков.
Однако едва ли Кирилл ходил в Москву, к Протасию. Мог
ли старый ростовский боярин поступиться своими представлениями о добре и зле, о
чести и бесчестии? Мог ли послать сыновей служить тому, кто принес им столько
горя и унижений?
Должно быть, приходила Кириллу и иная мысль: а не
сняться ли тайком из Радонежа и отъехать всей семьей в тверские или новгородские
земли? Но кому они нужны там, обнищавшие, растерявшие в тяжелые годы всю свою
дворню, все добро?
Так шли дни, месяцы, годы… Сыновья Кирилла из отроков
превратились в статных юношей. Все трое были разными, непохожими один на
другого. Старший, Стефан, рос вспыльчивым, горячим, готовым очертя голову
броситься в любую крайность. Средний, Варфоломей, напротив, был всегда спокоен,
сдержан, приветлив. В нем уже явно ощущалась какая-то особая внутренняя сила.
Младший, Петр, был прост, деловит и домовит.
Каждый из братьев по-своему переживал разлуку с родным
Ростовом, унижение радонежской ссылки. Но пока был жив отец, ни один из них ни
словом, ни вздохом не упрекнул его за гордость, лишавшую их надежды на лучшую
долю.
В Радонеже Стефан и Петр обзавелись семьями, зажили
своим домом. Старость Кирилла и Марии скрашивала возня с внучатами.
Впрочем, семейное счастье Стефану было не суждено:
после смерти жены он впал в отчаяние и затворился в стенах монастыря. Два
малолетних сына, Климент и Иван, остались на попечении сородичей.
Событие это, конечно, произвело сильное впечатление на
Варфоломея. И так же как бедствия и разорение отца убеждали его в призрачности
земного благополучия, так и преждевременная смерть жены Стефана наглядно
показала мимолетность земного счастья.
Давно пришла пора женитьбы и для Варфоломея. По
обычаям того времени брачный возраст у юношей наступал после 16, а у девушек
после 14 лет. Однако, несмотря на уговоры родителей, Варфоломей не думал о
женитьбе. Однажды он объявил родителям, что собирается уйти в монастырь. Узнав
об этом, отец наотрез отказался благословить его. После ухода в монастырь старшего
сына, Стефана, Кирилл возлагал на Варфоломея свои надежды о продолжении их
рода, возрождении его былой славы. Он видел среднего сына победоносным воином,
главой и опорой всего племени Кирилловичей.
Церковные кановы запрещали родителям удерживать детей,
пожелавших посвятить себя служению Богу. Жития святых были полны рассказами о
том, как будущий подвижник бежал из дома вопреки воле родителей. Именно так
поступил некогда и один из основателей русского монашества Феодосии Печерский,
чей образ неизменно служил Варфоломею примером для подражания. Однако сам он
слишком любил своих родителей, чтобы нанести им такой удар. Оставшись в отчем
доме, он терпеливо сносил насмешки соседей и ждал, когда сам Всевышний укажет
ему путь.
Согласно Житию Сергия Кирилл и Мария за несколько лет
до кончины приняли монашеский постриг. Возможно, это известие Жития не более
чем дань агиографическому канону. Родители святых обычно оканчивали жизнь в
монастыре.
Как бы там ни было, ясно одно: до самой кончины Кирилл
не благословил сына на пострижение. Но и тот не оставлял ни на минуту своей
заветной мысли.
Родители Варфоломея скончались почти одновременно. Их
похоронили рядом, у стен Покровской церкви Хотьковского монастыря. По обычаям
того времени сыновья почтили память умерших панихидами, раздачей милостыни и
обедами для нищих.
По окончании сорокадневного траура Варфоломей
приступил к исполнению своего давнего желания. Доставшуюся ему долю отцовского
наследства он отдал младшему брату, Петру, и «радуяся душею… яко некое
сокровище многоценное приобрете», вступил на избранный им путь (9, 292).
|