|
Глава 18
К соблюдающим подвижническое правило в общежитии
В сказанном пред сим рассуждали мы, сколько было
можно, о подвижнике, взятом отдельно и возлюбившем жизнь одинокую: как ему, приобучая
душу к доброму и направляя тело к должному, можно напечатлеть в себе для нас образец
совершенного любомудрия. Но поелику большая часть подвижников живут обществами,
изощряя друг в друге мысли об усовершении себя в добродетели и чрез взаимное
сравнение того, что делает для сего каждый, возбуждая себя к преспеянию в
добром; то почли мы справедливым и им предложить словесное увещание. А прежде
всего, выразумев великость и важность того блага, какое усвояют себе, должны
они так принять сие увещание, чтобы показать в себе усердие и тщательность,
достойную добродетели, в какой упражняются.
Итак, во-первых, возлюбив общение и совокупную жизнь,
возвращаются они к тому, что по самой природе хорошо. Ибо то общение жизни
называю совершеннейшим, из которого исключена собственность имущества, изгнана
противоположность расположений, в котором с корнем истреблены всякое смятение,
споры и ссоры, все же общее, и души, и расположения, и телесные силы, и что
нужно к питанию тела и на служение ему, в котором один общий Бог, одна общая
купля благочестия, общее спасение, общие подвиги, общие труды, общие венцы, в
котором многие составляют одного, и каждый не один, но в ряду многих.
Что равняется сему житию? Но что и блаженнее оного?
Что совершеннее такой близости и такого единения? Что приятнее этого слияния
нравов и душ? Люди, подвигшиеся из разных племен и стран, привели себя в такое
совершенное тождество, что во многих телах видится одна душа и многие тела
оказываются орудиями одной воли. Немощный телом имеет у себя многих состраждущих
ему расположением; больной и упадающий душою имеет у себя многих врачующих и
восстановляющих его. Они в равной мере и рабы и господа друг другу, и с
непреоборимою свободою взаимно оказывают один перед другим совершенное
рабство, — не то, которое насильно вводится необходимостью обстоятельств,
погружающею в великое уныние плененных в рабство, но то, которое с радостию
производится свободою произволения, когда любовь подчиняет свободных друг другу
и охраняет свободу самопроизволом. Богу угодно было, чтобы мы были такими и в
начале; для этой цели и сотворил Он нас. И они-то, изглаждая в себе грех
праотца Адама, возобновляют первобытную доброту, потому что у людей не было бы
ни разделения, ни раздоров, ни войны, если бы грех не рассек естества. Они-то
суть точные подражатели Спасителю и Его житию во плоти. Ибо как Спаситель,
составив лик учеников, даже и Себя соделал общим для Апостолов; так и сии,
повинующиеся своему вождю, прекрасно соблюдающие правило жизни, в точности
подражают житию Апостолов и Господа. Они-то соревнуют жизни Ангелов, подобно им
во всей строгости соблюдая общительность…
Глава 19
О том, что подвижник должен приступать к подвигу с
твердою решительностию, и о послушании
Для проницательных умом слово наше в предыдущем
изложении свойств этого рода жизни определило уже правило для жизни. Но поелику
для более простых братии надобно еще яснее изложить в подробности правило этой
жизни, то и обратимся к сему.
Итак, приступивший к подобному образу жизни прежде
всего должен иметь образ мыслей твердый, непоколебимый и неподвижный, такую решимость,
которой бы не могли преодолеть и изменить духи злобы, и душевною твердостию
даже до смерти показывать стойкость мучеников, как держась заповедей Божиих,
так и соблюдая послушание наставникам. Ибо это главное в сем роде жизни…
Глава 20
О том, что не должно домогаться бесед с мирскими
родственниками или заботиться о делах их
От родственников, друзей и родителей надобно столько
же отдаляться своим расположением, сколько видим далекими между собою мертвых и
живых. Ибо кто действительно приуготовил себя к подвигам добродетели, отрекся
от целого мира и от всего, что в мире, и (скажу полнее) распялся миру, тот умер
для мира и для всего, что в мире, будут ли это родители, или братья, или родственники,
состоящие в третьем, четвертом и далее колене. Поэтому, если родители удалятся
от мира и приступят к тому же роду жизни, какой ведет сын, то подлинно они
сродники, и стоят на степени не родителей, а братии. Ибо первый, самый истинный
отец есть Отец всех; а вторый после Него — наставник в духовном житии. Если же
сродники продолжают любить прежнюю жизнь, то составляют они часть мира, от
которого мы удалились, и ни в каком родстве не состоят с тем, кто отложил
плотского человека и совлекся свойства с ними. А кто вполне любит дружбу с
людьми мирскими и желает непрестанно с ними беседовать, тот, в следствие частых
бесед, поселяет в душе своей их расположения…
Глава 21
О том, что не должно отделяться от духовного братства
Надобно ясно увериться и в том, что однажды вступивший
в союз и единение духовного братства не в праве уже отделяться и разлучаться с
теми, с которыми стал соединен. Ибо, если вступившие между собою в связи по
этой вещественной жизни часто не могут расходиться вопреки сделанным условиям,
или поступающий так подпадает определенным за то наказаниям: то тем паче
принявший на себя условия духовного сожительства, имеющего неразрывную и вечную
связь, не в праве отделять и отторгать себя от тех, с которыми вступил в
единение, или поступающий так подвергнет себя самым тяжким наказаниям свыше.
Если женщина, которая вступила в сообщество с мужчиною и имеет с ним плотскую
связь, как скоро обличена будет в неверности к нему, осуждается на смерть: то
во сколько крат более делается виновным за свое отлучение тот, кто, при
свидетельстве и посредничестве самого Духа, принят в духовное сообщество?
Посему, как телесные члены, связанные между собою естественными узами, не могут
отторгаться от тела, а если отторгнутся, то отторгнувшийся член сделается
мертвым, так и подвижник, принятый в братство и удерживаемый в нем счленением
Духа, которое крепче естественных уз, не имеет власти отделяться от тех, с
которыми стал соединен; или, поступая так, он мертв душею и лишен благодати
Духа, как обративший в ничто условия, заключенные при самом Духе.
Если же кто скажет, что некоторые из братии худы
(конечно, не обвинит он всех, потому что не для худого чего вступают в
сообщество, чтобы всем согласно быть худыми) — итак, если скажет, что некоторые
из братии худы, без осторожности нарушают доброе, не радят о
благопристойности, небрегут о строгости, приличной подвижникам, и потому
надобно с таковыми разлучиться, то придумал он недостаточное оправдание своего
удаления, потому что ни Петр, ни Андрей, ни Иоанн не отторглись от прочего лика
Апостолов за лукавство Иуды, и никто другой из Апостолов не обратил сего в
предлог к отступничеству, и злонравие Иуды нимало им не воспрепятствовало
повиноваться Христу; напротив того, пребывая покорными наставлениям Господа,
они ревновали о благочестии и добродетели, не совращаясь в лукавство Иуды.
Таким образом, кто говорит: «ради дурных братии принужден я отделиться от
духовного союза», тот изобрел неблаговидный предлог своему непостоянству;
напротив того, сам он есть та каменистая земля, которая, по непостоянству воли,
не может возрастить в себе слова истины, но, при малом приражении искушения или
от неудержимости страстей, не терпит целомудренного жития; и едва взошедший
росток учения вскоре иссушается в нем зноем страстей. И он придумывает, по
собственному убеждению, пустые и недостаточные предлоги к своему оправданию на
суде Христовом, и сам себя легко вводит в обман, потому что всего легче
обмануть самого себя; ибо всякий бывает снисходительным к себе судиею,
рассуждая, что приятное вместе и полезно…
|