Слабостью князя Юрия в военно-стратегическом отношении
было положение его столицы: Звенигород находился вблизи от Москвы, был слабо
укреплен и соседил с Литвой, враждебной Юрию Дмитриевичу и благосклонной к
Василию II. Поэтому князь Юрий средоточием своих сил избрал более отдаленный и
перспективный Галич, имевший к тому же довольно солидные крепостные сооружения.
Для подготовки к выступлению требовалось время.
Поэтому князь Юрий предложил Василию II заключить перемирие до Петрова дня,
т. е. до 29 июня. Великий князь принял предложение, и перемирие было
заключено. Одновременно обе стороны начали энергичную подготовку к борьбе. Уже
весной князь Юрий «розосла по всей своей отчине, по всех людей своих», и
собрались «вси к нему изо всех градов его, и восхоте пойти на великого князя». Похоже, что решение принято было с учетом пожеланий всех
собравшихся воинов князя Юрия. Созвано было что-то среднее между древнерусским
вечем и московским земским собором.
В свою очередь и правительство Василия II, узнав о
действиях князя Юрия, приняло необходимые меры. Возможно, именно тогда великий
князь пожаловал своего дядю Константина уделом, в который вошла Ржева. Князю Петру Дмитриевичу он дал в удел волости Шачебал и Ликурги
(правда, тот передал их Константину Дмитриевичу). Затем
Василий II соединился со своими дядьями Андреем, Петром и Константином
Дмитриевичами и «со всеми силами» двинулся к Костроме. Это произошло еще до
окончания срока перемирия с князем Юрием. Кострома должна была стать базой для
дальнейшего наступления на Галич. Путь к нему лежал по рекам Костроме и Вексе.
По одной из версий, Юрий Дмитриевич, узнав о движении
против него войск Василия II, бежал из Галича в хорошо знакомый ему Нижний Новгород.
В Москве отлично поняли, какую опасность таила эта
новая попытка дяди великого князя укрепиться в важнейшем городе на Волге.
Поэтому вслед за ним послали его брата Андрея Дмитриевича с войском, по тем
временам весьма внушительным (25 000 человек). Но князь Андрей, по каким-то
причинам «не дошед» Юрия, вернулся. Летописец считает, что это князь Андрей
сделал, «норовя» своему брату Юрию. Рассказ помещен после записи о миссии
митрополита Фотия в Галич, когда тот «миру не взять».
Л.В. Черепнин на основании этого рассказа считал, что
«допустить наличие тайного сговора братьев покойного Василия I против их
племянника вполне возможно». Нам представляется, что условия
конца 20-х-начала 30-х годов абсолютно исключали этот «сговор». Князья Андрей,
Петр и Константин решительно поддерживали тогда малолетнего Василия II в борьбе
с могущественным Юрием Дмитриевичем. Ремарка летописца о том, что князь Андрей
действовал, «норовя» своему брату Юрию, отражает придворные слухи, а не действительный
расклад сил.
Тем временем митрополит Фотий пытался примирить
князей. Летописец из окружения Фотия писал о его «челночных» операциях: «…ездил
митрополит на Кострому и в Галич ко князю Юрыо и пакы на Кострому и во
Володимер к празнику, а из Володимера на Моськву».
Следовательно, Фотий побывал в Галиче еще в ту пору, когда Василий II выезжал
на Кострому, но тогда эта поездка результатов не дала.
После неудачной военной акции против Юрия Дмитриевича и получения от него новых предложений о годовом перемирии в
Москве решили снова послать Фотия ко двору князя Юрия. В совещании по этому
вопросу принимали участие великая княгиня Софья, князья Андрей, Петр и
Константин Дмитриевичи «со всеми князи и боляры». Какое-то сообщение послано
было и Витовту.
На Рождество Иоанна Предтечи (24 июня) Фотий добрался
до Ярославля, где ужинал у ярославского князя Ивана Васильевича. Затем он
поспешил в Галич. Прослышав об этом, князь Юрий Дмитриевич
решил устроить демонстрацию единения всего народа Галицкого княжества в
поддержку их князя. Он «собра вотчину свою» и встретил Фотия «з детми своими и
з боляры, и с лучшими людьми своими, а чернь всю собрав из градов своих и
волостей, и из сел, и из деревень, и бысть их многое множество». Князь Юрий
«постави их на горе от града с приезда митрополича, кажючи ему многих людей
своих». Ожидаемого эффекта демонстрация, судя по Московскому великокняжескому
своду, не произвела. Митрополит помолился в соборной церкви Преображения (на
Подоле, у озера), затем, выйдя, посмотрел на народ, «иже на горе стояще», и
сказал князю Юрию с иронией: «…сыну, не видах столико народа в овчих шерьстех,
вси бо бяху в сермягах». Князь хотел показать, сколь много было сил в его распоряжении,
«а святитель в глум сии вмени себе».
|