Во Владимире затворились Всеволод и Мстислав, сыновья
великого князя, его жена Агафья Всеволодовна, сестра черниговского Михаила,
епископ Митрофан, боярство. Земляные валы и стены Владимира протянулись почти
на семь километров, на треть больше, чем в самом Киеве. Эти стены и валы
20-метровой ширины и 7-метровой высоты служили защитой 40 тысячам горожан.
Стена каменная и высокая, но слабовата — толщиной менее метра. Разве выдержит
она удар камнемета? И что могли несколько тысяч воинов против стоявших бору
подобно кочевников? 3 февраля татарские разъезды были уже у Золотых ворот. Они
прокричали горожанам: Где князья рязанские? Где ваш князь? Все они нами смерти
преданы!
В ответ посыпались стрелы...
Пока одни рати окружали город тыном и осадными
машинами, подготавливая штурм, другие рассеялись по всему княжеству.
С боями, пожарами опустошили враги в течение — месяца
и Боголюбово, и Суздаль, и Переяславль, и Ростов, и Ярославль, и Тверь...
Пятнадцать лучших городов, не считая сел и весей. Немало жителей перебили, а
остальных, и женщин, и детей «вели босых и беспокровных, издыхающих от мороза»
в свои страны.
Владимир пал в отчаянной борьбе, продолжал свой
рассказ гонец. По примету из наваленных деревьев и хвороста враги ворвались в
его западную, княжескую, часть у Золотых ворот, со стороны реки Лыбеди — к
Орининым и Медяным воротам и от Клязьмы — к Волжским воротам. Так взяли они
Новый город. Тогда защитники отступили за валы старого Печерного города, у стен
которого в последней схватке с врагами погибли сыновья Юрия, а их мать, бояре,
духовенство и горожане укрылись в Успенском храме богородицы. Но храм был
подожжен, «и тако огнем без милости запалены быша»; татары, «силою отвориша
двери церковные», перебили ВСРХ еще уцелевших от огня, «оружием до конца смерти
предаша». Столица Владимиро-Суздальской Руси с ее замечательными памятниками
архитектуры и живописи, o ремесла и письменности подверглась разграблению.
Успенский собор... Александр хорошо помнил его. Он был
воздвигнут Андреем Боголюбским, который велел украсить церковь «дивно
многоразличными иконами и драгим каменьем без числа, и сосуды церковными и верх
ея позлати». Он высился над Владимиром и был виден на добрый десяток километров
из-за Клязьмы. Соперничая с Киевом, Андрей соорудил храм выше киевской Софии.
Это был самый высокий храм на Руси и тоже, как София, с двенадцатиоконной
главой. Строители, резчики, керамисты, художники возвели архитектурное чудо.
Собор убран парными скульптурными изваяниями львов. Лев — символ власти
суздальских князей. И вот теперь главная святыня города и торжественная
усыпальница русских князей и епископов разорена и разграблена.
...4 марта 1238 года на берегу реки Сити владимирские
полки были окружены огромным вражеским войском и честно сложили головы свои,
защищая Русь.
Страшная угроза надвигалась на Новгород. Одна из
татарских ратей вдруг вторглась в Новгородскую волость и осадила небольшой
Торжок. Долго, целых две недели, защищались горожане; против них были двинуты
осадные машины и в конце концов «изнемогошася люди во граде». Александр не был
в силах помочь Торжку: слухи о злодеяниях татаро-монголов, об их мощи вызывали
ужас и панику. Люди были «в недоумении и страхе», — записал новгородский
летописец.
С горечью убеждался князь, что тяжело, с поражений и
вражеских осад, начинается его воинский путь. Новгородское вече приняло решение
запереться, молиться и ждать, а уж если жребий выпадет — обороняться. Торжок
пал 5 марта, а жителей его «исекоша вся от мужска полу и до женьска», все «изъобнажено
и поругано».
Новгород и его князь Александр пережили дни
лихорадочной тревоги, когда татары от Торжка направились селигерским путем на
север, походя «все люди секуще акы траву». Батый не пошел на Новгород более
коротким путем, через Валдай — Крестцы — Бронницы, опасаясь при весеннем
разливе переправ через Мету и Волхов. Он, видимо, избрал дорогу от Селигера по
Березовскому плесу с выходом в бассейн Ильменя. Но весной и эта озерно-лесистая
местность была труднопроходима.
Население укрывалось в лесах. Часть жителей северной
Руси искала спасения даже в Норвегии, в Малан-ген-фьорде.
Однако татары и так зашли уж слишком далеко на север.
К тому же начиналась весна — опасно было так отрываться от степных кормовых
баз.
Наконец дозоры принесли Александру первую отрадную
весть: дойдя до Игнача креста, что в ста с лишним километрах от Новгорода,
татары вдруг повернули обратно. Новгород был спасен. Летописец отметил:
«Новгород же заступи бог, и святая великая и соборная апостольская церковь,
святая Софья...» Не исключено, что новгородские бояре применили дипломатию и
свое сильнейшее ^оружие — деньги. Возможное предложение владыки об откупе могло
быть охотно принято забредшими в селигерские болота завоевателями.
Александр в эти месяцы, дни и часы смертельной
опасности еще ничего не знал о судьбах переяславских полков своего отца. Но
вскоре пришли гонцы и поведали, что Ярослав жив, что татары его не настигли.
Легко понять, какие чувства испытывал Александр, когда
в том же 1238 году через сожженный Торжок, опустошенные Тверь и Переяславль
прибыл он в выжженный, разоренный и опоганенный Владимир, чтобы присутствовать
на княжеском съезде по случаю вступления его отца Ярослава на великокняжеский
стол!
Красой города были Золотые ворота. Торжественная
высокая арка, крытые позолоченной медью тяжелые дубовые створы, а сверху
надвратный храм положения риз богородицы. Культ богородицы привился здесь с той
поры, как Андрей перенес в город из киевского Вышгорода знаменитую византийскую
икону высокого образца «Умиления». ...Теперь с Золотых ворот содрана золоченая
медь, рядом зияет пролом в стене крепости, окна в домах вместо стекол затянуты
бычьим пузырем, забиты деревом, в храмах все кое-как залеплено, забито,
замазано, подперто, подновлено и наспех после всех осквернений освящено, чтобы
хоть было где отпевать павших.
|