В расцвете величия оставил Русь сыновьям Мономах. По
старинному обряду обернутое плащом тело умершего великого князя положили на
сани и отвезли в киевскую Софию, чтобы после отпевания предать земле. Оружие,
броню, меч, славные стяги укрепили на стенах храма.
...Духовные люди учили почаще «со испытаньем»
заглядывать в свою душу, проверяя, «что лукаво в ней есть». И сам Владимир
Мономах, уже «седя на санех», накануне кончины, тоже размышлял о жизни и «в
печали разгнул» псалтырь, которая лишь углубила его желание разобраться в своих
думах. Мономах писал в «Поучении» своим сыновьям, значит, и прадеду Александра
Юрию Долгорукому: «Малое у праведника — лучше богатства многих нечестивых... я
был молод и состарился, и не видел праведника оставленного и потомков его
просящими хлеба... Уклоняйся от зла и делай добро и будешь жить вовек». Неужто
недавнее лихолетье сгубило сплошь грешников, а в голоде изнывают их неправедные
потомки?
Возвеличенные летописцами призраки прошлых веков
обступали Александра, но не было среди них ни одного, кто мог дать совет — все
они «ушли во славе».
Разорена София, расхищены священные реликвии, а
потомок Мономаха и взаправду сидит на санях и, кажется, впрямь едет на тот
свет, чтобы безвестно затеряться в разноязычной толпе послов... Что оставит он
тогда сыну Василию, семье? Прогонят их новгородцы с Городища, уйдут они в
Полоцк, а рядом Литва... Горькая судьба для победителя немцев, шведов,
литовцев.
Дни сменялись днями, одна тяжелая дума сменяла другую,
и не было видно ничего, кроме неба и земли. Это была земля огузов, живших на
Сырдарье, — месяц целый чередовались опустошенные города, разрушенные крепости
и селения, а ведь отсюда приходили купцы в Новгород и Владимир, а в Орнасе
(Ургенче) на Аму-дарье была даже Русская торговая улица.
...Свернули к северу, в неведомый край черных ки-таев
— между отрогами Тянь-Шаня и озером Балхаш, которым управлял Сыбан, брат
Батыев, и где татары соорудили лишь один город Омыл (Эмиль) на озере Кызыл-Баш.
Здесь можно было передохнуть. Миновали небольшое море Ала-Куль; близ него, как
говорили, из ущелья выходят бури, которые валят людей с ног. Дальше, южнее
озера Балхаш, лежала гористая и холодная земля найманов — язычников и кочевников,
уничтоженных монголами. Тут еще и в июне выпадали глубокие снега. Много дней
ехали через нее, не встречая людей.
Позади было уже три месяца пути. Наконец на яме
возвестили, что началась земля монголов. Еще три недели дороги на
северо-восток, и посольство оказалось при дворе Огул-Гамиш.
Каракорум... В нем два квартала — один мусульманский,
где живет много купцов и находится базар; другой — китаев, там собраны
ремесленники. Двенадцать языческих кумирен разных народов, две мусульманские
мечети, одна католическая церковь, поодаль дворцы знати. Город не укреплен; его
ров неглубок, вал невысок, а на нем плетневый палисад, обмазанный глиной — да и
то сказать, кто придет сюда воевать? У восточных ворот торгуют пшеном и зерном,
но зерна мало — монголы едят без хлеба, у западных — продают баранов и коз, у
южных — быков и повозки. Коней можно купить у северных ворот. Внутрь города от
протекающей в пяти километрах реки Орхон проложены каналы, они наполняют пруды.
Рядом с городскими стенами за кирпичной, вроде
монастырской, стеной — большой двор, а внутри его — дворец.
Дворец размером невелик, его поддерживают 72 столба,
напоминает церковь. Крыша покрыта красной, зеленой и синей черепицей, украшена
драконами; пол вымощен крупным квадратным кирпичом. Говорят, что великий хан,
посещая дворец, при перекочевках устраивает здесь трижды в году пиршества, на
которые собирается вся знать. И тогда ей раздают дары, свозимые сюда с
покоренных земель, — украшения, вина, меха.
Изнутри дворец покрыт золотым сукном, а на маленьком
жертвеннике горит огонь из терновника, корней полыни, бычьего и конского
навоза.
Двор обликом похож на Батыев, только богаче.
Неподалеку от дворца, на холме, возвышается священная
черепаха, серая, гранитная, мордой на запад.
Посольству выделили шатер и довольствие, сказали, что
через неделю допустят ко двору.
Великоханский шатер стоял во дворе и вмещал несколько
сот людей. Он был изготовлен из дорогой белой ткани. Окружавшая его ограда была
разрисована и украшена.
Ворота в ограде, предназначенные для великого хана, не
охранялись, но к ним никто не смел приближаться под страхом бичевания. Другие
ворота — для послов, их охраняла стража с мечами, луками, стрелами. Первый
ханский секретарь записывал имена послов и потом громко возвещал о них ханше и
всей ее знати. Послы слезали с коней, не доезжая до ограды на полет стрелы.
Порядок приема был тот же, что и в Сарае. За оградой стояли оруженосцы. Вокруг
нее, на расстоянии двух полетов стрелы, паслись кони.
|