Работ, больших и малых, на Москве и в ее окрестностях
им хватало. В 1362 году кому-то пришлось украшать каменную церковь Владычного
монастыря в Серпухове, а три года спустя — собор кремлевского Чудова. В записи
о построении белокаменной этой церкви летописец ни словом не обмолвился о ее
украшении. Но позже, повествуя под 1378 годом о смерти митрополита Алексея, в
числе иных его трудов и заслуг «перед всею землею Русскою» летопись вспоминает,
как он «постави на Москве и церковь канону во имя святого архангела Михаила,
честнаго его чуда, юже украси иконами и книгами и сосуды; священными и, просто
рещи, всякими церковными уэорочьи». Из этой краткой записи видно, сколько
художников разного рукомесла здесь трудилось — зодчие, иконники, писцы и,
возможно, миниатюристы, золотых дел: мастера — литейщики, чеканщики. И за молчанием
летописей о художественных работах можно увидеть, что они не прекращались.
Летописцы упоминали, за редким исключением, лишь о каменных храмах. Но Москва с
немалым числом церквей в городе, на посадах и монастырях была деревянной. За
эти тридцать с небольшим лет она многократно горела. В 1354 году здесь «погоре
кремник весь, церквей сгоре тринадцать». В 1365 году «погоре посад весь и
Кремль и Заречъе». В 1368-м, в литовское нашествие, Ольгерд на московской земле
«монастыри и церкви попали». При обилии леса и быстром способе строительства
сгоревшее очень быстро, в тот же год, восстанавливалось. Но вместе с церквами
часто сгорали утварь, иконы. И эти потери надо было восполнять не только в
самой Москве — соборы небольших подмосковных городов и монастырей, наконец,
храмы многочисленных сел — все это украшалось, поновлялось, при потерях
воссоздавалось вновь.
Из-за отсутствия данных сейчас трудно судить о том, в
какой мере были доступны и распространены на Московской Руси небольшие
«домовые» иконы. Уместнее всего предположить, что простые, небогатые люди
держали в своих домах недорогие, отлитые из металла изображения. Но живописные
образа, судя по рассказам житий, были едва ли не в каждой монашеской келье.
Имели их и состоятельные люди боярских и купеческих родов, и зачастую очень
высокого уровня. Некоторые из таких «семейных» вещей второй половины XIV века,
будучи впоследствии дарованными в монастыри, особенно в Троице-Сергиев,
сохранились до наших дней. Писались в это время и малые «путные» — путевые
образки и складни.
В 1374 году московские художники трудились в
серпуховском Высоцком монастыре, украшали его новопостроенный деревянный собор.
Возможность, помимо великокняжеской или митрополичьей мастерской в московских
пределах именно в это время начали возникать более мелкие мастерские — в удельных
городах княжества и по монастырям.
Во всяком случае к началу XV века, а может быть, и
несколько раньше в московском искусстве явится новый для него тип художника.
Судя по летописям, мастера середины XIV века были сплошь мирянами. К началу же
следующего столетия и вплоть до его конца известны в основном уже смешанные
дружины, в которых работают наряду с мирянами художники-монахи. По-видимому,
великокняжеские изографы, трудясь в подмосковных монастырях, оставляли там
учеников.
В одну из таких дружин, большую столичную иди более
скромную, малую, и пришел «искать научения» юный Рублев.
Московские художники тех лет, и это надо особенно
подчеркнуть, были в основном иконниками. Мастерство стенного письма ни
процветать, ни получить здесь большого развития не могло. После подъема
сороковых годов, когда при росписях московских храмов москвичи утверждались
советами многоопытных во фресковом искусстве греков, здесь был построен только
один каменный храм — в Чудове монастыре.
Московскому искусству, которое развивалось в единстве
с традиционной деревянной архитектурой Залесской Руси, явно не хватало опытных
мастеров-стенописцев. Но до поры до времени Москва обходилась «своими мастеры».
Знала Северо-Восточная Русь и другие художественный
центры. Искусство процветало не только на московских землях. Древний, высокой
культурной традиции город Ростов явно оказал первоначальное влияние на зарождающееся
искусство Москвы. В Ростове еще в начале XIV века иконы можно было
приобрести — «выменять», по выражению одного жития, на городском торге. И в
искусстве ростово-суздальских среднерусских земель в XIV столетии ярко
проявились черты национальные, русские. Эта простая, ясная живопись светла и
созерцательна по настроению. Она была, несомненно, одним из истоков рублевского
творчества. Ранние впечатления от таких произведений и, не исключено,
первоначальные художественные уроки именно в этой традиции помогли впоследствии
Рублеву обрести свое художественное лицо в общем «грекофильском» направлении московской
живописи позднего XIV века.
Но все это было потом. А сначала первые радости
приобщения к влекущему труду, первые навыки, которые постепенно усложнялись по
лестнице «умения». Одно за другим должны пройти перед нами воображаемые, но непременно
реальные, действительно случившиеся события — ступени его вхождения в
мастерство…
|