Почти наверное можно утверждать, что Андрей, если он
не был в отъезде, входил в это «множество» встречавших. Новая святыня
интересовала его и как художника. Не знал тогда Рублев, что это торжество
обернется со временем соблазном для нашедшего ее крестьянина. Лишь несколько
лет спустя пойдут по Москве разговоры о том, как не устоял Лука, когда стали
его, нашедшего образ, «вельми чтити». Ходил он с явленной
иконой «прошаком», собирал на церковь. Собрав множество богатства, и церковь
выстроил, и себя не обидел. Устроил себе хоромы светлые и высокие и зажил
по-княжески. Запохаживал в светлых одеждах в сопровождении многих слуг. И за
трапезой его не переводились теперь «дорогая брашна и многие пития
благовонные». Не удержался человек, захотел корысти от того, что бескорыстно
дорого было остальным, стал торговцем, что наживается при святыне…
В 1416 году перестраивали заново Благовещенский собор.
Не исключено, что это случилось после московского пожара 1415 года. Не писал ли
и здесь Рублев фрески или иконы?
В том же 1415 году и у великого князя Василия
Дмитриевича учинилось в семье прибавление — ранней весной 10 марта родился сын
Василий. Но и смерть не дремала. Через два года пришлось великому князю
схоронить двадцатилетнего своего наследника Ивана, который княжил в то время в
Нижнем Новгороде. В тот год смерть не разбирала, кто молод, а кто стар. Свирепствовала
чума. Правда, эпидемия коснулась в основном северозападных областей. В
московских пределах ею были охвачены лишь Дмитров и ближайшие к нему волости.
Летописец отметил новое, до сих пор как будто бы не бывшее явление: множество
больных принимали перед смертью монашество. Раньше это было в обычае лишь в
княжеской среде.
Укреплялись пограничные местности на Волге.
В 1416 году начали строить укрепление — «заложен бысть
град» — в Костроме. Ордынцы в Московской Руси не появлялись, но слышано было,
что бесчинствовали они на Руси Литовской — воевали около Киева, пограбили и
пожгли Печерский монастырь.
Волновала в те годы москвичей и церковная смута в
русских областях, что входили в состав Литвы. Литовские князья давно уже
пытались поставить особого, независимого от Москвы митрополита для своих
русских подданных. Московское же правительство упорно и последовательно
боролось за церковное единство русского народа, справедливо видя в нем залог
сохранения национальной и культурной общности с русскими, которые оказались в
подданстве иноверного и чужеродного государства.
В 1416 году собор западнорусских епископов по
требованию Витовта избрал митрополитом на литовскую православную кафедру
болгарина Григория Цамблака. То был человек книжный и сам писатель. Но в глазах
москвичей избравший его собор был беззаконным сборищем, а сам новоизбранный
митрополит «мятежником церковным», разрушителем народного единства.
Наступил 1420 год. В конце лета в Костроме, Ярославле,
Плессе, Галиче и Ростове вновь был сильный мор. «И тако вымроша, яко и жита
жати некому». Неубранными стояли поля. К довершению несчастья на Никитин день
пошел снег и шел, не переставая, три дня и три ночи «и паде его на четыре
пяди». Снег быстро сошел, но урожай был потерян. Вздорожали цены на хлеб, над
Русью замаячил призрак голода. В следующем году урожай был невелик, и нехватка
хлеба сказалась уже и в Новгороде. Богатый город с обширнейшими своими северными
владениями целиком зависел от хлебной торговли со среднерусскими землями. А в
1422 году по всей Руси разразился страшный голод. Запись об этом в летописи
коротка — всего несколько строк. «В лето 6930 глад бысть велик по всей Русской
земли и по Новгородской и мнози людие помраша в голоду… а иные из Руси в
Литовское выидоша, иные же на путях с глада и з студени помроша, бе бо зима
студена. Иные же и мертвые скоты ядяху и кони, и псы, и кошки, и люди людей
ядоша. А в Новгороде мертвых з голоду 3 скудалица наметаша».
Брели в мороз до дорогам обессилевшие люди в надежде
спастись от голодной смерти. Лишь немногим удавалось выбраться в области, где
было чем пропитаться. Пылали костры, отогревали землю, чтобы можно было вырыть
могилы для умерших. При недостатке съестных припасов по монастырям было в
обычае раздавать еду нуждающимся, кормить детей, стариков. Но в тот год
небогатая Андроникова обитель при непомерно вздорожавших ценах на хлеб могла
скудно, едва-едва сама прокормиться. Летом того же года, 18 августа, в полночь
загорелась Москва и горела до полудня следующего дня. Когда огонь прекратился,
долго еще едкая гарь стояла над городом, дымились пожарища. Разбредался из
городов простой народ. И власть имущие покидали свои места. Великий князь со
двором перебрался в Коломну, отпустив жену свою Софью к ее отцу Витовту в
Смоленск, где находился в то время митрополит Фотий. Обезлюдели, притихли
большие города. К весне, как только сошел снег, оставшиеся в живых простые
горожане потянулись к земле, в посельские местности. Первое весеннее былие,
щавель, огородная зелень были спасением.
В начале лета этого трудного года в радонежских
пределах, в Троицкой обители на горе Маковце произошло прославление основателя
этого монастыря как святого.
5 июня с торжеством гроб с телом Сергия был извлечен
из земли и поставлен в особо устроенной раке в деревянном Троицком соборе.
Тогда же решили создать каменный храм «в память и похвалу преподобному». Сейчас
у монастыря имелись для этого все возможности. Большой денежный вклад для
строительства внес звенигородский князь Юрий Дмитриевич. Незадолго до этого, с
1415 года несколько крупных земельных пожалований в знаменитую обитель сделал и
великий князь Василий Дмитриевич. Времена первоначальной бедности и скудости на
Маковце давно миновали. Правда, решиться начинать строительство в голодный год
было нелегко. Но престарелый игумен Никон спешил создать долговечный каменный
храм-усыпальницу над гробом своего учителя и предшественника. Строительство
нельзя было откладывать и по другим причинам. В это трудное время память о
подвижнике, современнике и вдохновителе народного подъема времен Куликовской
битвы должна была напомнить о героическом горении недавнего прошлого,
поддержать ж укрепить в годину испытаний. Кроме того, большая по тем
временам стройка могла дать работу множеству людей. Не только зодчие-каменщики,
но и плотники, землекопы, просто те, кто, не имея никакого навыка, мог грузить,
поднимать тяжести, имели возможность найти при ней занятие и пропитание.
|