В сентябре 1389 г. после третьей неудачной попытки
вызвать Пимена на суд, патриарший собор объявил о его отлучении от церкви. Это
известие сломило митрополита. 11 сентября он скончался. Один из сопровождавших
Пимена клириков, Игнатий Смольнянин, в своих путевых записках сообщает, что тело
покойного было погребено в церкви Иоанна Предтечи, находившейся за пределами
города, на самом берегу моря. Сопровождавшие Пимена клирики перешли к Киприану
и принявшему его сторону Федору Симоновскому.
1 октября 1389 г. Киприан выехал на Русь. Помимо
Федора Симоновского его сопровождали два греческих и два русских епископа.
Корабль, на котором плыли иерархи, едва не стал добычей осенних штормов на
Черном море. Однако судьба хранила Киприана. Поздней осенью 1389 г. он был уже
в Киеве.
Сама по себе смерть Пимена не означала еще окончания
«мятежа в митрополии». После кончины князя Дмитрия Ивановича исход борьбы
зависел главным образом от позиции его наследника, 17-летнего князя Василия
Дмитриевича. Признанный Ордой, он 15 августа 1389 г. взошел на великое княжение
Владимирское. 9 января 1390 г. в Москве сыграли свадьбу молодого Василия I с
дочерью великого князя литовского Витовта Софьей. Этот брак послужил началом
поворота в московской политике. Если в эпоху Дмитрия Донского Москва находилась
в постоянном военном противоборстве с литовскими князьями, то теперь наступило
время примирения и сближения. Опасаясь союза между Литвой и Ордой, Василий I
всячески стремился поладить со своим могущественным тестем Витовтом.
Осторожному политическому курсу московского князя
вполне соответствовала и его церковная политика. Желая укрепить наметившийся
московско-литовский союз, Василий принимает митрополита Киприа-на, который 6
марта 1390 г. торжественно въехал в Москву. Так завершилась длившаяся 12 лет
схватка между московской великокняжеской властью и деятельными сторонниками
укрепления политического суверенитета церкви.
Итог этой борьбы нельзя определить однозначно. Московскому
князю не удалось превратить митрополичью кафедру в послушный инструмент своей
внутренней и внешней политики. Однако было бы неверно думать, что все усилия
Дмитрия Донского, направленные на подчинение митрополии, оказались
бесплодными. Ему удалось приостановить наметившуюся в третьей четверти XIV в.
тенденцию к объединению двух отрядов церковных сил — митрополичьей кафедры и
монастырей. В условиях, когда митрополичья кафедра сумела сохранить свой политический
суверенитет, а монастырские «старцы» начали активно участвовать в политических
делах, их объединение сулило московским князьям гораздо больше тревог и забот,
чем выгод и преимуществ.
Благоприятная политическая ситуация в Восточной
Европе, а также незаурядные дипломатические способности позволили Киприану до
самой смерти (16 сентября 1406 г.) «сидеть на трех стульях», сохраняя власть
над православными епархиями во владениях русских, польских и литовских
феодалов. Прожив долгую жизнь, Киприан пережил всех своих друзей и врагов
«мятежного времени». 25 сентября 1392 г. скончался «чудный старец» Сергий.
Назначив своим преемником любимого ученика — «старца» Никона, Сергий последние
полгода жизни провел в полном молчании, словно прислушиваясь, как смерть
медленно входила в его одряхлевшее тело. Лишь перед самой кончиной он нарушил
обет и обратился к инокам с наставлениями: «Завещал единомыслие друг с другом
хранить, иметь чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, от злых и
скверных похотей остерегаться, пищу и напитки вкушать трезвенные, а особенно
смирением украшать себя,, страннолюбия (т. е. заботы о нищих, бездомных, убогих.—
Я. 5.) не забывать, от противоречия уклоняться, и ни во что не ставить честь и
славу жизни этой».
Три года спустя, 28 ноября 1395 г., скончался ростовский
архиепископ Федор, а в 1399 г., приняв схиму, умер
многомятежный тверской князь Михаила
Александрович.
Стремясь сохранить хорошие отношения со всеми
восточноевропейскими правителями, а также с русскими князьями, Киприан,
насколько известно, неоказывал московскому князю заметного предпочтения.
Подобно своим предшественникам Петру и Феогносту, он много путешествовал,
подолгу жил во владениях Ягайло и Витовта. В его политических взглядах на
первом месте были интересы Византии, которая находилась тогда на краю гибели.
Отношения между Киприаном и Василием I отмечены
холодноватой вежливостью и взаимным недоверием. Митрополит выступал заодно с
князем лишь в тех вопросах, где интересы сторон совпадали. Князь Василий не
делал митрополиту каких-либо подарков движимостью или землями. Рачительный
хозяин, Киприан привел в порядок имущества митрополичьего дома. Свидетельством
его стяжательских наклонностей стала известная грамота Константино-Еленинскому
монастырю. Дотошно перечисляя все, даже самые мелкие повинности зависимых от
монастыря крестьян, митрополит требует их неукоснительного выполнения.
После кончины Киприана Василий I безропотно принял
посланного из Константинополя митрополита-грека Фотия (1408—1431). Не обладая
столь яркой индивидуальностью, как его предшественник,, Фотий тем не менее
оказался его политическим двойником. Он проводил жизнь в странствиях по Восточной
Европе, повсюду отстаивал интересы константинопольской дипломатии.
В 1439 г. во Флоренции была заключена уния между
православной и католической церковью. Правительство Византии надеялось таким
образом укрепить связи с Западной Европой, получить военную помощь для борьбы
с турками. Одним из главных организаторов Флорентийской унии был митрополит
«всея Руси» Исидор (1437—1441), грек по происхождению. Он прибыл в Москву в
апреле 1437 г., а уже в сентябре того же года отбыл в Италию для участия в
работе совместного православно-католического церковного собора, созванного для
заключения унии. Лишь в марте 1441 г. Исидор вернулся в Северо-Восточную Русь.
Услышав, как Исидор, выполняя условия унии, вместо патриарха константинопольского
поминает римского папу Евгения IV, московский князь Василий II (1425—1462)
возмутился. Он объявил Исидора вероотступником и поместил его под стражей в
Чудовом монастыре. Тем самым московское правительство стало на путь разрыва
церковных связей с Византией.
Однако затяжная феодальная война между представителями
разных линий московского княжеского дома (1425—1453) тормозила решение этого давно
назревшего вопроса. Лишь в 1448 г. собор русских епископов избрал первого
автокефального (самостоятельного) митрополита — рязанского епископа Иону. С
этого момента начался новый этап в истории отношений между московскими
князьями и митрополитами. После захвата Константинополя турками в 1453 г.
связи русской церкви с патриархатом носят эпизодический характер.
В то время как митрополичья кафедра до самой середины
XV в. занимала позицию выжидательного нейтралитета по отношению к
объединительным усилиям московских князей, потомков Калиты деятельно
поддерживали монастырские «старцы». Распространяя на новые, необжитые
территории систему феодального землевладения, собирая в своих руках крупные земельные
фонды, общежительные монастыри объективно действовали в интересах московских
князей. Многие из видных деятелей русского монашества XV в. были и лично
связаны с московским боярством, разносили по всей Руси политические идеи,
утверждавшие особую историческую роль «белокаменной».
Конечно, в отношениях «старцев» с московскими князьями
были и свои сложности. Поддержку монастырей приходилось щедро оплачивать
деньгами, землями, всякого рода «гостинцами» и «кормами» в Дни церковных праздников.
Кроме того, наиболее авторитетные игумены по примеру Сергия и Федора
Симоновского часто вмешивались в политические дела, писали князьям обличительные
послания, а порой и открыто принимали сторону удельной оппозиции. Лишь во
второй половине XV в. разбогатевшие, но обедневшие духом монастырские «старцы»
становятся послушными исполнителями воли великого князя.
|