Память о примирительном отношении митрополита Алексея
к «татарам», как именовали на Руси ордынцев, долго сохранялась в преданиях
московского двора. Известный Григорий Котошихин, служивший подьячим в
Посольском приказе и в 1664 г. бежавший из России в Польшу, в своем сочинении
сообщает немало интересного о внешнеполитических связях России. Говоря об
отношениях с Крымским ханством, политическим наследником Золотой Орды, Котошихин
замечает, что русские цари, боясь грабительских набегов татар, стремятся
умиротворить хана и его вельмож богатыми дарами — «поминками». «А будет тех
поминков на год болши 20 000 рублев, А уложил те поминки давать Алексей,
митрополит Московский, после того времени, как он был в Крыму в полону, тому
много лет назад. Также он, митрополит, заклял Московское государство, чтоб они
сами на Крымских людей войною не ходили, а утешали б нечестиваго дарами; а
ежели они через его заклинание учнут на Крым ходить войною, и им в войне не
даст бог поиску, а в земле плоду; разве они, Крымские люди, сами учнут войною
приходити— и против них стояти повелел. И по тому его заклинанию Московский
царь то и чинит: сам войною на Крым не наступает, а откупается такими дарами
ежегодь». Алексей, насколько известно, никогда не был в плену в
Крыму. Однако суть его отношения к татарам предание, записанное Котошихиным, отражает
правильно.
Чем быстрее и увереннее шел возмужавший воспитанник
Алексея к тому историческому рубежу, перейдя который он из князя Дмитрия
Ивановича превратился в легендарного Дмитрия Донского, тем глубже становилась
незримая трещина, разделявшая этих двух выдающихся людей своего времени. Не
только в дореволюционной, но и в советской исторической литературе можно встретить
утверждение, что отношения между Дмитрием Ивановичем и митрополитом Алексеем
были безоблачными от начала до конца. Так, например, известный советский
историк С. Б. Веселовский писал: «В отношениях церковной власти к светской
Алексей достиг такого согласия и такого мирного сотрудничества, которое после
него уже не повторялось в истории русской церкви, если не считать
соправительства патриарха Филарета Никитича и его сына — царя Михаила».
В действительности картина была отнюдь не столь
идиллической. Время молодости князя Дмитрия— героический период в истории Московской
Руси. В эти годы вопросы политического устройства страны все чаще решались в открытом
бою, с оружием в руках. В новых условиях политическое значение митрополичьей
кафедры заметно упало. К тому же и сам князь Дмитрий быстро осознал свою силу
и значение. По складу характера он был далек от набожности и покорности
чьей-либо воле. Его трудно было запугать рассказами о «геене огненной» и
«Страшном суде». Дмитрий не желал разделять великокняжескую власть с кем бы то
ни было, в том числе и с митрополитом.
Летописи, неоднократно редактировавшиеся церковниками,
почти не сохранили прямых указаний на конфликты между князем и митрополитом.
Однако косвенных свидетельств такого рода в источниках можно найти довольно
много. Чтобы правильно истолковать летописные известия, необходимо учитывать
весь строй тогдашней русской жизни. Положение человека в древнерусском
обществе определялось прежде всего происхождением, родственными связями. Сын
получал место на службе и за княжеским столом по заслугам отца. Отношения
строились на принципах семейной, родовой поруки. Возвышение одного тянуло за
собой всю фамилию, и наоборот, падение неудачника бросало тень на всю его
родню. Митрополит Алексей, несмотря на свой духовный сан, никогда не порывал
связей с родной для него средой московского боярства. Его родные братья служили
при московском дворе, а племянники завещали хоронить себя в Чудовом монастыре —
возле гроба их дяди, «святителя Алексея».
И друзья и родственники митрополита в середине 70-х
годов переживали плохие времена. Алексей был близок с боярским родом
Вельяминовых. В их фамильной «богомольне» — Богоявленском монастыре — он
начинал свой иноческий путь. Однако Дмитрий Иванович весьма круто обошелся с
Вельяминовыми. В 1374 г. он отобрал у них фамильную привилегию — пост московского
тысяцкого. А когда один из Вельяминовых, озлобившись, бежал сначала в Тверь, а
затем в Орду и принялся там интриговать против московского князя, Дмитрий,
изловив изменника, приказал отрубить ему голову. Это была первая публичная
казнь в Москве.
Опала на Вельяминовых совпала со скандальным
поражением московского воеводы Александра Пле-щея, родного брата митрополита, в
бою с новгородскими ушкуйниками под Костромой. Летописец, не скрывая иронии,
рассказывает о том, как воевода Плещей бежал от врага, «плещи (то есть
«плечи».— Н. Б.) показав». Это история могла стать предметом обсуждения и даже
попасть в летопись только в обстановке падения авторитета и влияния Алексея.
На закат могущества Алексея указывает и еще одна фраза
из летописи. В 1376 г. литовский митрополит Киприан потребовал, чтобы Новгород
признал его своим духовным главой. Новгородцы очень не любили митрополита Алексея
за его союз с Москвой и связанные с этим крутые меры в отношении новгородских
владык. Они рады были свергнуть его власть, но из осторожности ответили
Киприану уклончиво: «Посылай на Москву к великому князю. И если он тебя примет
митрополитом на Русь, то ты и нам митрополит». Примечательно,
что новгородцы в своем ответе ничего не говорят об Алексее и даже допускают
возможность того, что князь Дмитрий отступится от него и признает Киприана.
Среди факторов, влиявших на отношения между
митрополитом и московским князем, нельзя забывать и еще один — финансовый.
Московские князья знали счет деньгам. Бережливость, доходившая до скупости,
была их фамильной чертой. Между тем расходы на содержание митрополии, львиная
доля которых покрывалась за счет княжеской казны, все возрастали и возрастали.
Большие средства шли и на обеспечение Чудова
монастыря, основанного Алексеем в московском Кремле в конце 50-х годов. Земля,
на которой разместился монастырь, была подарена митрополиту ханшей Тайдулой в
благодарность за исцеление «от глазной болезни». Согласно московскому преданию,
на этом месте прежде находилось подворье татарских баскаков.
В 1365 г. в монастыре были построены каменный собор, а
также трапезная и каменные погреба. Собор был посвящен «Чуду архангела Михаила,
иже в Хонех». Митрополита привлекла легенда о том, как Михаил архангел спас некоего
монаха Архиппа, жившего в «Хонех Фригийских». Язычники, желая уничтожить
церковь, при которой служил Архипп, перекрыли воды реки. Однако вмешательство
архангела прекратило наводнение. Он ударил жезлом в скалу —и вся вода ушла в
образовавшуюся расселину.
Этот сюжет служил своего рода иллюстрацией к идейной
программе митрополита Алексея. Небесный покровитель княжеской власти, архангел
Михаил выступал здесь как защитник церкви и монашества. Именно поэтому не
только в Москве, но и в других русских землях церковники очень любили этот
сюжет, часто изображали его на иконах.
|