Иеремия не пожелал переезжать в захолустный Владимир.
Он указал на то, что по византийским обычаям патриарх всегда должен находиться
при царе, в столице государства.
Отказ Иеремии ускорил развитие событий. Указав
патриарху, что в принципе он уже признал возможность открытия русской
патриархии и вопрос заключается лишь в том, кто именно будет патриархом,
Годунов предложил поставить на кафедру московского митрополита Иова. Иеремия
отклонил московского кандидата, ссылаясь на отсутствие полномочий для его поставления
со стороны трех других патриархов.
За обработку Иеремии принялись государевы дьяки Андрей
и Василий Щелкаловы. Обещая богатые дары в случае положительного решения
вопроса, патриарху в то же время дали понять, что если он отвергнет просьбу
московского царя, то будет до конца своих дней жить в России под арестом.
Спутник патриарха, митрополит Иерофей, убеждавший Иеремию не уступать требованиям
Годунова, имел беседу с Андреем Щелкаловым. Дьяк без околичностей предупредил
митрополита, что если он и впредь будет мешать московским замыслам, то его
попросту утопят в реке.
Константинопольский патриарх понял, что он и его
спутники оказались в западне. Неосторожный визит в московское царство мог
закончиться для греков трагически. Сломленный духом, Иеремия согласился на все
при одном лишь условии: чтобы его самого и его людей отпустили в отечество.
26 января 1589 г. Иеремия возвел митрополита Иова в
достоинство патриарха. Он признал право русских и впредь поставлять себе
патриарха собором местных архиереев. Любой ценой стремясь вырваться из России,
Иеремия обещал уговорить других восточных патриархов признать московского
собрата.
Однако и после возведения Иова на патриаршество
москвичи, кажется, долго колебались, стоит ли выпускать Иеремию. Его заставили
съездить на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, затем долго задерживали в
Москве, ссылаясь на весеннюю распутицу. Лишь 19 мая 1589 г., проведя в Москве
почти год, незадачливый иерарх отбыл на родину. На прощанье московские правители
богато одарили Иеремию. Царь дал ему грамоту к султану, в которой убеждал
турецкого правителя «беречь» патриарха. Практичный Годунов навязал Иеремии и
весьма деликатное поручение: находясь в Литве, разведать тамошние
политические новости и тайно сообщить о них в Москву.
Оказавшись на свободе, Иеремия почел за лучшее
примириться со всем происшедшим, «не поднимать шума» в православном мире и
действовать в интересах Москвы. Уже в следующем 1590 г. он созвал в
Константинополе собор православных патриархов, который утвердил создание
московской патриархии. Летом 1591 г. Иеремия направил в Москву тырнов-ского
митрополита с известием о признании русского патриарха и с просьбой о новых
пожертвованиях на нужды греческой церкви. Царь и Годунов и на сей раз не
поскупились на подарки Иеремии и его посланцу. Щедрость эта имела свои
причины; новый александрийский патриарх, авторитетный и непреклонный Мелетий
Пигас заявил протест относительно незаконного, по его мнению, создания русской
патриархии. Назревал крупный международный скандал. Однако русское золото, меха
и «рыбий зуб», своевременно и в большом количестве посланные в 1591 г. восточным
патриархам, сделали свое дело.
Православный Восток окончательно признал московского
патриарха, однако отвел ему лишь последнее, пятое место среди собратьев.
Русские дипломаты долго пытались исправить положение и выхлопотать Иову хотя бы
третье место, выше патриархов антио-хийского и иерусалимского. Однако здесь они
натолкнулись на столь дружное сопротивление восточных иерархов, что принуждены
были отступить. Утешением могла служить лишь несокрушимая вера в собственное
превосходство, в то, что московский патриарх— единственный полноправный
иерарх, главный среди своих обделенных судьбой, угнетенных «неверными»
собратьев.
Разумеется, очень немногие знали о том, как было
достигнуто учреждение патриаршества. Да и те немногие, кто знали, едва ли
осмеливались говорить об этом вслух. Официальная версия, которую излагает
созданная в XVII в:' «История о первом патриархе Иове Московском», уверяла, что
восточные патриархи, узнав о желании российского царя иметь собственного
патриарха, «с радостию собор собравше вселенский, подписашася вси... и послаша
оне с тою подписною грамотою святейшаго Иеремию, патриарха Царяграда, да
поставит в Велицей России в царствующем граде Москве патриарха».
Достигнутое не совсем чистыми средствами учреждение
патриаршества было тем не менее крупнейшей политической победой России. Оно
символизировало международное признание ее исторических заслуг и духовной самостоятельности.
В Москве по случаю этого события были устроены пышные торжества. Новый
патриарх в сопровождении духовенства, бояр и многотысячной толпы объехал
вокруг Кремля на «осляти».
Патриаршего «осля» вел под уздцы сам Борис Годунов.
Это был его первый крупный успех как главы боярского правительства. Учреждение
патриаршества «бысть начало гордыни его», отмечали современники. В лице
нового патриарха он обрел верного, деятельного помощника.
В январе 1589 г. высшее духовенство имело все
основания праздновать победу. Сбывалась давняя мечта об особом историческом
предназначении московского православия. Возрастал его авторитет внутри страны
и за ее пределами.
Некоторые из «князей церкви» имели и другие, вполне
конкретные причины для ликования. Вслед за митрополитом Иовом, ставшим
патриархом, «шаг вперед» по служебной лестнице сделали еще целый ряд иерархов.
Поскольку патриарху подобало иметь под своим началом митрополитов, четыре
архиепископа— новгородский, ростовский, казанский, крутиц-кий — были возведены
в это достоинство. Пять епископов— вологодский, суздальский, смоленский, рязанский,
тверской — стали архиепископами.
Патриарх Иов обещал духовенству открыть еще 8 новых
епархий, однако вспоследствии не сдержал слова.
Сделав высшим иерархам щедрый подарок в виде
патриаршьей кафедры, Годунов тем самым надолго, практически до последних дней
своей жизни заручился их поддержкой. Иерархи закрывали глаза на жестокие
расправы правителя с его политическими противниками, поддерживали его
кандидатуру при «избрании на царство», проклинали с амвона «еретика Гришку
Отрепьева».
Необходимо сказать о личности и судьбе первого
московского патриарха. Свою карьеру он начал в Старице, небольшом городке на
Верхней Волге, основанном в XIV в. тверскими князьями. В 1569 г. Иван Грозный
расправился с последним старицким удельным князем Владимиром Андреевичем.
После этого в городе был произведен «перебор людишек». Для многих он закончился
плахой. «Старец» Иов, напротив, оказался в чести у царя и получил место игумена
в старицком Успенском монастыре. В 1571 г. он был назначен архимандритом
московского Симонова монастыря — «опричной государевой богомольни». В
1575—1580 гг. Иов возглавлял другой крупнейший московский монастырь —
Новоспасский. Наконец, в апреле 1581 г. он был поставлен епископом Коломенским.
Неизвестно, какие качества Иова привлекли к нему
благосклонное внимание царя. Впрочем, источники свидетельствуют о том, что Иов
обладал феноменальной памятью и мог наизусть, без книг, вести всю Церковную
службу. Кроме того, «глас его был умилен во чтении, громогласуя и добротою
чтения у всех сердце, яко огнем, попаляя». Иван IV сам был отменным
знатоком Священного писания, тонким ценителем всяческого церковного
«благочиния». Вероятно, его привлекли «внешние данные» будущего патриарха, а
также его покладистый нрав. Царю импонировало безоговорочное преклонение Иова
перед самодержавной властью, забавляла простодушная наивность провинциала.
И после смерти Ивана Грозного карьера Иова
благополучно развивалась. В январе 1586 г. митрополит Дионисий назначил его
архиепископом Ростовским. Думал ли тогда злополучный Дионисий, что менее чем
через год склонившийся перед ним, ждущий благословения новый ростовский
владыка займет его место, а сам он, униженный, лишенный сана за дружбу с
врагами Годунова, будет сослан простым монахом в новгородский Спасо-Хутынский
монастырь?
|