Каменное строительство при Калите развернулось в сравнительно
короткий промежуток времени, на протяжении девяти лет (1326 – 1333), после чего
наступает длительный перерыв. Это обстоятельство, по-видимому, указывает на то,
что строителями московских церквей были пришлые мастера и что собственная
московская архитектурная школа возникла значительно позднее, во второй половине
XIV в., иначе трудно объяснить своеобразную «сезонность» каменного
строительства в Москве при Иване Калите. Такая особенность каменного
строительства должна быть учтена исследователями русского искусства при их
суждении о характере ранней московской архитектуры. Сделаны были попытки
реконструкции плана и внешнего вида Успенского собора, но их нельзя считать
удачными. Наиболее ценно сближение архитектуры собора Калиты с некоторыми
псковскими памятниками, так как участие псковских мастеров в московском
каменном строительстве весьма вероятно, если только строителями московских
храмов не были тверичи или новгородцы. Во всяком случае, храмы Калиты
представляли собой постройки довольно небольшие и не очень прочные. Через 150
лет, в конце XV в., все они были перестроены или сломаны. В 1472 г. своды
Успенского собора из-за опасности их падения приходилось подпирать толстыми
бревнами. О размерах первого Успенского собора можно судить по летописному
свидетельству, что новый собор, заложенный до приезда Аристотеля Фиоравенти,
строился «круг тое церкви», т. е. вокруг стен прежнего собора Калиты. Быстро
обветшал и Архангельский собор, разобранный в начале XVI в. за ветхостью. Судя
по одному летописному известию, он имел большие размеры, чем Успенский собор.
При всей неказистости и непрочности первых московских
сооружений из камня появление их должно считаться крупной вехой в истории
Москвы, которая сразу украсилась пятью каменными зданиями. Каменное строительство
в Москве знаменовало возрождение искусства русского народа в его центральной
территории. До того лишь Тверь имела каменные постройки, не говоря о Псковской
и Новгородской землях, где архитектурная традиция не знала столь долгого и
насильственного перерыва.
Возобновление каменного строительства в Москве тесно
связано с возрождением искусства монументальных росписей в Северо-Восточной
Руси. В 1344 г. оба московских собора (Успенский и Архангельский) были
расписаны греческими и русскими мастерами. Летописец рассказывает, что
Успенский собор расписывали греки, митрополичьи писцы: «…да которого лета
начали расписывать, того же лета и кончили. А святого Михаила подписывали
русские писцы, князя великого Семена Ивановича. Старейшинами и начальниками у
них были Захарий, Иосиф, Николай и прочая дружина их». Русские писцы за одно
лето не могли расписать и половины этой церкви из-за ее величины. На следующий
год была расписана церковь Спаса на Бору, «…а мастер старейшина иконником
Гойтан». Эта церковь расписывалась на средства первой жены Симеона Гордого,
литовской княжны Айгусты, которую в Москве крестили с именем Анастасии.
Расписана была фресками и церковь Иоанна Лествичника, а все работы по росписи
трех церквей (собора Михаила Архангела, Спаса на Бору и Иоанна Лествичника)
закончились к 1346 г.
Роспись московских церквей, как мы видим, тоже носила
своеобразный характер, как и постройка каменных зданий. Четыре московских храма
расписывались в течение трех лет, по крайней мере, тремя дружинами мастеров.
Здесь мы опять наблюдаем ту особенность московского искусства времен Калиты и
его ближайших преемников, которая отмечалась нами выше, – его «сезонность» или
чрезвычайность. Греческие и русские мастера были одинаково пришлыми в Москве,
видимо еще не создавшей своей художественной школы. Однако в кратких летописных
заметках о росписи московских церквей уже чувствуется рука современника и его
горячее участие к делу украшения родного города. Летописец тщательно отмечает
имена русских живописцев и лишь в общих чертах говорит о греческих художниках.
В этом замалчивании греческих имен нет ничего враждебного по отношению к
грекам, только известное равнодушие к ним. Зато заметно повышенное внимание к
русским художникам, неприкрытая радость при виде своих отечественных мастеров,
столь понятная для русского человека, жившего в эпоху опустошительных татарских
набегов.
Почти все церкви, построенные при Калите,
группировались в одном месте – на площади посреди Кремля,- создавая
определенный архитектурный ансамбль. Одна церковь Спаса на Бору стояла
несколько в отдалении. В непосредственной близости от соборов располагались
постройки княжеского дворца, занимавшие, надо предполагать, в основном ту же
площадь, но несколько меньшую, чем позднее. После сооружения Успенского собора
должен был передвинуться поближе к новой кафедральной церкви и митрополичий
двор, на то место, где его находим позже. Нет никакого сомнения, что Кремль
Калиты был густо застроен жилыми постройками, хотя и остается неясным, входил
ли уже Подол в кремлевскую территорию или нет.
|