Швейцарская
пехота, умеющая организованно, не ломая собственный строй, атаковать
противника, вышла на поля сражений Западной Европы лишь во второй половине XV
века. Но в XIV веке основной действующей силой Западной Европы, несомненно,
являлась рыцарская конница, а пехота была способна лишь на вспомогательные и
оборонительные действия. Даже ставшие к этому времени самостоятельной
политической силой германские и итальянские города предпочитали нанимать для
ведения сухопутной войны соседних рыцарей и вооружать по рыцарскому образцу
часть своих граждан.
С
XIV века начинает развиваться в Европе огнестрельное оружие, главным образом –
артиллерия. Но в рассматриваемую эпоху артиллерия все еще – вспомогательное
оружие, очень несовершенное и громоздкое, дающее пока, скорее, психологический,
чем практический эффект. Основной артиллерией XIV века являются разнообразные
метательные машины. Главным образом требу‑шеты и аркбаллисты в русских
летописях именуемые – пороки).
На
Ближнем Востоке и в Великой степи, простирающейся от Балкан до Тихого океана,
военное дело строилось на совершенно иных, чем в Западной Европе, принципах.
Если в Европе XIV века основным оружием боя были меч и копье, то в Азии и
Восточной Европе основным видом оружия можно по праву назвать лук.
Дело
в том, что западноевропейские луки в эту эпоху гораздо менее совершенны, чем
азиатские и восточноевропейские. Знаменитый, воспетый западноевропейской
беллетристикой, английский тисовый лук имел длину от полутора до двух метров и
был конструкцией довольно тяжелой и неудобной. Азиатский же сложно‑составной
лук не превышал длины 107 см и был, соответственно, заметно легче и удобнее. Из
длинного цельнодеревянного лука стрелять с коня невозможно. Пехотинец, чтобы
стрелять из такого лука, должен упереть его нижнюю часть в землю. А из
составного азиатского лука можно стрелять не только с места, но и на бегу, а
также двигаясь верхом на коне. Дальность стрельбы из азиатских луков также
значительно превышает дальность стрельбы из европейских цельнодеревянных. Если
учесть все эти факторы, то получится, что по своим боевым качествам европейский
лук примерно вдвое уступает восточному составному композитному) луку.
Вынимает
он, Потык,
Из
налуча свой тугой лук,
Из
колчана – калену стрелу,
И
берет он тугой лук в руку левую,
Калену
стрелу в правую,
Накладывает
на тетивочку шелковую,
Потянул
он тугой лук за ухо…
Заскрипели
полосы булатные
И
завыли рога у туга лука.
Так
описывается русский композитный – составной лук в русской былине о Михайло
Потыке. На Руси и в Великой степи применение лука во время боя было делом
повсеместным. А в Западной Европе применение лука считалось делом простолюдинов
– наемников и ополченцев. Рыцари считали применение лука в бою делом постыдным
(хотя во время охоты пользовались луками и арбалетами).
В
Западной Европе предпочтение отдавалось решению боя путем рукопашной схватки, а
лук рассматривался как не очень‑то эффективное вспомогательное средство. Рыцари
из европейского эпоса луками не пользуются. А вот русские богатыри и степные
батыры, судя по былинам и эпическим преданиям, часто пользуются луком.
Вот
как описывается поединок легендарных иранских витязей Рустама и Сухраба в
эпической иранской поэме «Шах‑Наме»:
Мужи
на вызов чести поднялись,
За
луки медные они взялись.
Пошли
стрелять. От их пернатых стрел
Степной
онагр укрыться б не успел.
Летели
стрелы гуще листопада.
Скажи:
«Стрелять друг в друга им отрада!»
Несомненным
преимуществом восточных армий было наличие большого количества конных лучников,
и вообще большого количества легковооруженной мобильной кавалерии. Конные
лучники могли обеспечивать разведку и охранение основных сил своей армии, а
также постоянно тревожить противника, осыпая его строй стрелами издали, с
дистанции, на которой прицельный выстрел по движущейся мишени невозможен. К
тому же, учитывая, что дальность выстрела из азиатского композитного лука
больше, чем из европейского, встретившись с европейцами, азиатские воины могли
обстреливать даже лучников противника ничем не рискуя.
Единственным
спасением от такого утомительного стрелкового боя было – приблизиться к конным
лучникам противника и вступить с ними в рукопашный бой. Но монгольские, да и
другие азиатские конные лучники были обучены организованно и быстро отступать
от превосходящего противника, заманивая его в засаду или в неудобное для боя
место, а затем, в нужный момент, снова атаковать. Тяжеловооруженные европейские
рыцари на своих крупных, но неповоротливых конях, не могли догнать отступающих
легких конников и навязать им привычный рукопашный бой.
Именно
поэтому немногочисленная армия Батыя в 1240 – 1241 годах с легкостью
расправилась с рыцарскими армиями Польши, Германии и Венгрии. В отличие от
европейцев, монголы вступали в рукопашную схватку лишь максимально использовав
преимущество своего стрелкового оружия.
Противостоять
легковооруженным конным лучникам кочевников могла лишь столь же мобильная
легкая конница оседлых народов. Оседлые народы, имеющие непосредственную
границу с кочевниками, вынуждены были такой конницей обзавестись. Так, еще в
домонгольский период у русских князей были соответствующие отряды
легковооруженных всадников на быстрых конях, как из собственных дружинников,
так и из наемников – половцев, черных клобуков и т. п. Отряды конных
лучников также имелись в китайской, иранской, византийской армиях. А
западноевропейские государства, не граничащие непосредственно с кочевниками,
подобного рода войск не имели.
Обучение
и содержание профессиональных конных стрелков в постоянной боеготовности для
народов оседлых было делом довольно затратным. Их необходимо было кормить и
довольно высоко оплачивать.
Кочевники
же, благодаря своему образу жизни и способу ведения хозяйства, были уже
готовыми кавалеристами – лучниками. Земледелец, работающий всю жизнь на пашне,
не имел никаких боевых навыков. Кочевник же, принужденный самой жизнью
охотиться и охранять при помощи лука от волков свои стада, был уже вполне
обученным воином.
У
монголов, превзошедших в своем искусстве ведения войны не только оседлые, но и
кочевые народы, существовал обычай загонной охоты. Вот как ее описывает
известный исследователь Харольд Лем:
«Монгольская
облавная охота была той же регулярной компанией, но только не против людей, а
против животных. Участвовала в ней вся армия, и правила ее были установлены
самим ханом, который признавал их нерушимыми. Воинам (загонщикам) запрещалось
применять против животных оружие, а дать животному проскользнуть через цепь
загонщиков считалось позором. Особенно тяжко приходилось по ночам. Месяц спустя
после начала охоты огромное количество животных оказывалось согнанным внутри
круга загонщиков, группируясь около их цепи. Приходилось нести настоящую
сторожевую службу: зажигать костры, выставлять часовых. Давался даже обычный
„пропуск". Нелегко было поддерживать ночью целостность линии аванпостов при
наличии перед ней возбужденной массы представителей четвероногого царства…
Понятно, насколько такая обстановка была благоприятна для проявления воинами
молодечества и удали; например, когда одинокий кабан, а подавно, когда целое
стадо таких разъяренных животных в исступлении бросалось на загонщиков».
По
окончании загона, хан первым открывал охоту. Убив лично нескольких животных, он
выходил из круга и, сидя под балдахином, наблюдал за дальнейшим ходом охоты.
Следом в круг входили царевичи и темники, затем младшие начальники и простые
воины. Охота, таким образом, иногда продолжалась в течение целого дня, пока,
наконец, согласно обычаю, внуки хана и малолетние княжата не являлись к нему
просить пощады для оставшихся в живых животных. После этого кольцо размыкалось,
и охотники приступали к сбору туш.
Такая
охота была своего рода военными учениями – прекрасной школой взаимодействия в
обстановке, максимально приближенной к военным действиям. Проводилась подобная
охота ежегодно, а порой и по несколько раз в год.
Вообще,
в странах Востока дисциплина и взаимодействие во время боя были гораздо более
развиты, чем в Западной Европе. Русские князья, византийские императоры,
арабские владыки и монгольские ханы содержали за государственный счет довольно
крупные дружины, которые, собственно, и составляли костяк их армии. Европейские
государи таких крупных дружин не имели. Их армия большей частью состояла из
феодального рыцарского ополчения, в целом весьма не дисциплинированного и не
умеющего слаженно действовать во время боя. Именно этим объясняется различная
боевая тактика восточных и западных армий.
Западные
стратеги, собрав в единый кулак конную рыцарскую массу, предпочитали, обнаружив
противника, немедленно бросить на него все свои силы. Почти всегда ставка
делалась на первый массированный удар, и именно он решал исход дела. Дело в
том, что рыцарское ополчение из‑за своей недисциплинированности было неспособно
долго находиться в виду противника, не бросаясь на него в атаку. Рыцари,
которых военачальник попытался бы надолго удержать в резерве, просто не
подчинились бы ему. Ведь находясь в резерве, они могут остаться без добычи и
без славы. В то же время обращенная в бегство рыцарская конница остановиться
уже не могла, так как ни один из рыцарей не мог во время бегства рассчитывать
на помощь других. Мало того, даже притворное отступление рыцарской конницы, из‑за
общей ее недисциплинированности, легко могло обратиться в паническое бегство, и
потому военачальники Запада почти никогда не решались применять в бою подобный
прием.
Монгольское
войско с тактической точки зрения было полной противоположностью рыцарскому.
Монголы были приучены атаковать и отступать по приказу военачальника.
Притворное бегство с целью заманить врага в засаду было их обычным приемом.
Таким же было и применение резерва. Собственно, этих резервов, как правило,
было несколько – монголы, постепенно вводя в бой все новые силы, атаковали
противника волнами, каждая из которых была сильнее предыдущей. Если атака
оказывалась неудачной, они организованно отступали, но, получив подкрепление,
тут же разворачивали коней и вновь бросались в атаку на уже празднующего победу
неприятеля.
Вначале
XIII века монгольская армия продемонстрировала всему миру свое превосходство,
покорив большую часть Евразийского континента, после чего многие столкнувшиеся
с ней народы поспешили перенять боевые приемы монголов. В середине XIII века
папский легат Плано Карпини, воочию убедившийся в преимуществах монгольской
системы ведения войны, уделил существенную часть своей книги ее описанию. В
своей «Истории Монголов» он советовал всем европейским монархам и
военачальникам изучить и перенять военное искусство монголов, именно в этом
видя залог спасения Европы от монгольского владычества.
Но
монгольское завоевание Европы, которого так боялся побывавший в Каракоруме
папский легат, не состоялось. Империя Чингисхана распалась, и монголам стало не
до Европы. А монгольскую систему боя в Западной Европе перенять так и не
смогли.
|