|
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Мысль
человека за горами, а смерть его за плечами.
Народная
мудрость
КТО ТАКИЕ ТАТАРЫ?
– Так
вот они какие, татары, – высокий грек с длинной каштановой бородой во все
глаза смотрел на проезжающих мимо всадников.
Почти
все они ехали на мерно ступающих двугорбых верблюдах, и только двое
галопировали на резвых, арабской породы конях, то обгоняя неторопливо шагающих
кораблей пустыни, то снова возвращаясь к ним.
– Смотри,
Пердика, – подтолкнул грек своего черноволосого шустроглазого
помощника, – они все в цветных полосатых халатах. Интересно, все татары
так одеваются?.. – И грек вопросительно посмотрел на другого своего попутчика
– тучного, лысеющего армянина Ашота. – И вон чалмы на всех… Я слышал, что
теперь уже все татары сделались магометанами.
Купец
Ашот был человеком богатым и знающим. Раз в год он водил караван из Солдайи в
Киев и обратно. Греческого монаха Киприана и его помощника Пердику он взял в
попутчики просто как средство от скуки в дороге. Даже не стал брать с них денег
за охрану, хотя охранники стоили его каравану немало. Но брать деньги со своих
братьев‑христиан, а тем более с монахов, купцу было как‑то совестно. Тем более
что этот Киприан оказался интересным собеседником. Однако Ашот счел, что
немедленно отвечать на вопрос византийца будет ниже его достоинства. Сперва армянин
тщательно прожевал финик и выплюнул косточку.
– Какие
же это татары?.. Это согдийцы, – изрек он наконец, проводив глазами
удаляющийся в восточном направлении караван верблюдов. – А полосатые
халаты на них, потому что эти купцы из Хорезма. Домой, наверное, возвращаются…
На
следующий день, после долгого перехода по выжженной степи они увидели оазис.
Несколько зеленых деревьев, а над ними макушку минарета и четыре башенки,
увенчанные полумесяцами. Вокруг мечети во все стороны, куда хватало глаз, на
земле стояли многочисленные юрты и походные кибитки.
В
окрестностях оазиса, вытаптывая пожухлую степную траву, паслись многочисленные
стада овец и низкорослых большеголовых лошадок. Тут и там мелькали по степи,
верхом на таких же лошадках, пастухи. На головах у них чернели высокие
войлочные шапки.
– Вот
они, татары! – снова всплеснул руками Киприан. – Смотрите! Низкорослые
лошади, одежда из войлока…
– Какие
же это татары? – рассмеялся Ашот, выглянув из‑за кожаного полога. –
Это кыпчаки. Такие же, как вон эти мои охранники, – он кивнул на радостно
ухмыляющегося загорелого верзилу, соломенноволосого Кундуза, едущего рядом с
повозкой. – А этот город – Солхат. Кони и другие кыпчакские товары тут
стоят дешевле всего. Сейчас большая ярмарка. Задержимся здесь на день. Тут есть
караван‑сарай и несколько глинобитных домов. А остальное… – армянин
пренебрежительно махнул рукой, в сторону юрт и кибиток. – Когда овцы и
лошади сожрут всю эту траву, они откочуют в другое место…
Ашот
торговал в Солхате недолго. Он продал два маленьких венецианских зеркальца и,
купив на вырученные деньги еще дюжину невзрачных кыпчацких лошадок, тут же
запряг их в повозки. Теперь все длинные повозки Ашота шли вперед немного
быстрее, запряженные не тремя, а четырьмя парами лошадей.
Через
несколько дней, миновав Перекоп и засушливую, почти безлюдную степь, в которой
только пару раз попадались кочевья кыпчаков, караван подошел к первой на пути
полноводной реке. Накатанная колея вела их прямо к воде, мимо нескольких
приютившихся у берега мазанок с соломенными крышами.
Заметив
приближающийся караван, из мазанок выскочили смуглые от загара, одетые в белые
холщовые рубахи люди. Они радостно обступили первую телегу и, размахивая
руками, принялись торговаться с Ашотом о цене перевоза. Говорили они по‑славянски,
но с каким‑то странным акцентом.
Когда
последняя из шести телег благополучно переправилась через реку на массивном,
скатанном из бревен пароме, Ашот принялся неторопливо отсчитывать перевозчикам
маленькие серебряные монетки – аспры. Впрочем, получив серебро, перевозчики
почти все тут же потратили, купив у Ашота кое‑что из товаров.
Лишь
только повозка, в которой ехали Ашот и Киприан, снова двинулась в путь, монах,
пригладив тонкими сухими пальцами свою холеную бороду, нерешительно задал
караванщику‑армянину все тот же вопрос:
– Может,
вот эти и были татары? Караванщик удивленно посмотрел на монаха и, насмешливо
улыбаясь, покачал головой.
– Они
такие же татары, как и мы с тобой, грек… Это бродники.
Дальнейшее
путешествие проходило так же уныло‑спокойно. Все больше попадалось у них на
пути рощ и перелесков. Еще несколько раз повозки Ашота переплывали на паромах
или вброд переезжали встречающиеся по пути реки, пока наконец не начали
появляться в степи распаханные поля.
– Ну
вот, – радостно сообщил как‑то Ашот заскучавшему греку. – Скоро
начнутся русские земли. А потом, когда я приеду в Киев…
Но
договорить ему не дал встревоженный крик охранника – кыпчака Кундуза.
Киприан
и его товарищ высунулись из‑за полога. Вокруг повозок и испуганно озирающихся
кыпчаков – охранников гарцевало два десятка воинов. Говорили они не по‑славянски
и одеты были в кожаные доспехи и островерхие мохнатые шапки. Лишь один из них,
видимо, самый главный, сверкал начищенным до блеска коническим шлемом и
переливающейся на солнце, словно змеиная чешуя, кольчугой.
Ашот,
торопливо запихнув любопытных греков внутрь повозки, сам вылез наружу и вступил
в переговоры с незнакомцами, обращаясь к ним на славянском языке. Через
некоторое время он снова забрался внутрь, недовольный, красный, как рак. Высунувшись,
заорал на возниц и торопливо махнул рукой:
– Трогай! –
а потом, обернувшись к монаху, пояснил ему: – Снова таможенную пошлину подняли,
лихоимцы… Война у них, видишь ли! А я виноват, что ли, в ихней войне?!
– Татары? –
понимающе закивал головой Киприан.
– Да
какие это татары… Литовцы… Воюют снова с каким‑то русским князем или между
собой.
Они
не успели еще далеко отъехать, как позади послышался звук трубы и тревожные
крики. Киприан снова высунулся из‑за полога. Страна, в которой ему предстояло
выполнить важную, порученную самим патриархом, миссию, казалась ему сейчас
каким‑то непостижимо сложным клубком, смотанным из множества разноцветных,
перепутавшихся между собой ниток.
Вечерело.
На фоне закатного неба по самой гриве близлежащего холма промчались верховые в
высоких шапках, во главе с одним, одетым в кольчугу. Те самые, что взяли с
караванщика деньги.
Вскоре
рядом с греком высунул свою голову и Ашот.
– Что,
удрали?
– Ага, –
кивнул монах. И тут на самой вершине холма показался еще один всадник.
Замерев
на секунду, он махнул торопливо рукой и, пришпорив коня, канул во тьму. А
следом за ним на вершине холма замелькали еще какие‑то конные силуэты. Закатное
солнце багрово‑красным алело на их конических шлемах и на остриях поднятых
кверху пик. А через миг всадники скрылись из виду, словно их и не было вовсе.
– Кто
это был? Тот русский князь, с которым воюют, или снова литовцы? – шепотом
поинтересовался монах.
– А
черт их разберет, этих татар, – раздраженно махнул рукой армянин. –
Лишь бы не пограбили да второй раз с меня пошлин не взяли.
|