|
ПЕЧАЛЬНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
В
этот горестный для Руси год по городам страшной гостьей ходила чума. По
твердому убеждению как церковников, так и основной массы народа, подобные
бедствия посылались на землю Богом «за грехи наши», и самым действенным
способом избавления от страшной напасти было, естественно, всеобщее покаяние и
молитва, а также обращение к святым угодникам, которые должны были заступиться
перед Господом за страдающих от болезни людей. В народе сохранилась связанная с
этими событиями песня.
Долголи,
ребята, нам во зле‑то погибать?
Как
пора‑то нам, братцы, воспокаяться,
Воспокаяться,
святым мужам помолитися:
«Ой
вы мужи святые, угодники Божии!
Вы
простите грехи наши беззаконные,
Помолите
за нас Бога вышняго,
Бога
вышняго, отца милосердного,
Чтоб
избавил царя нашего от ужасной от войны,
От
ужасной от войны и от моровой язвы!»
А
уж князь‑то наш Московский Симеон Иванович,
Он
и смотрит – сам рыдает – на погибший на народ,
Возрыдаючи
речь он взговорил:
«Ох
я грешный человече, прогневил Бога мово!
За
грех‑то мой Бог козни наслал!»
Как
услышал Бог молитвы угодника своего,
Угодника
своего, Петра Митрополита Московскаго,
И
избавил град Москву от ужасной от войны,
От
ужасной от войны и от моровой язвы…
Святой
угодник Петр был митрополитом Киевским и всея Руси при князе Иване Калите.
Своей резиденцией он выбрал Москву. Вскоре после его смерти, в начале 1327
года, во Владимире, на съезде епископов и князей было принято решение о
местном, в масштабах Северо‑Восточной Руси, почитании Петра, как святого.
Константинополь признал святость митрополита Петра в 1339 году. Митрополит Петр
был первым московским святым, и народ, естественно, обращал свои молитвы к
нему, к своему земляку, прося для города защиты от страшной болезни.
В
песне все заканчивается хорошо – чудесным избавлением града Москвы от моровой
язвы. Действительно, в конце концов эпидемия черной смерти в Москве сошла на
нет. Но до этого ее жертвами стало не только огромное количество простых людей,
но и множество знатных. От эпидемии не спасал ни высокий титул, ни высший
духовный сан. В один и тот же 1353 год от моровой язвы умерли и великий князь
Семен Иванович Гордый, и митрополит Киевский и всея Руси Феогност.
Надо
сказать, что в средние века население страдало от самых разных массовых
эпидемий довольно часто. И часто они были связаны с болезнями среди скота либо
с неурожаем. Некоторые инфекции распространялись только среди отдельных слоев
населения, например рыболовов или звероловов.
Нередко
они распространялись с севера на юг – района Новгорода и Пскова до Старой
Руссы, Торжка, Твери. Анализируя масштабы потерь, историк Н.А. Богоявленский
приводит колоссальные цифры, почерпнутые из летописей. И даже если им верить не
до конца, то описание выкопанных «скудельниц» – общих могил – красноречиво
свидетельствует об огромных людских потерях. Вероятно, большая часть эпидемий
возникала в летнее время и затухала в холода.
По
свидетельству летописей наиболее распространенной болезнью на Руси была сибирская
язва. Она носила разнообразные названия: «углие», «возуглие» в соответствии с
латинским «карбункулюс» (уголь, уголек). Часто ее называли просто «мозоль»,
«прыщ», «прыщ горющий», «прыщ гнойный горющий». Инфекционность болезни также
была понятна, поскольку указывается, что при сдирании шкуры с павших животных
«руда», то есть кровь, попавшая в ссадины на руках, на губы или в глаза,
вызывала заболевание. У лошадей, по свидетельствам очевидцев, «распухало тело»,
увеличивалось «пуздро», «пухло в горле», «в грудях». У людей же «опухи»
отмечались в разных местах. Болезнь протекала от двух до пяти дней и редко
заканчивалась выздоровлением.
Очевидно,
что большой опыт, накопленный не одним поколением на Руси, помог выработать
определенные меры защиты от болезни. Была распространена традиция прижигания
больного места каленым железом. Для борьбы с заболеваниями скота привлекались
опытные люди барышники, кожевники, пастухи, ямщикии проч.), которые были в
состоянии оценить здоровье лошади и другого животного. На рынках для животных
отводились особые места, «конские площадки». Строго запрещалось трогать умершее
животное, обдирать с него шкуру или использовать мясо. Больным людям врачи
вскрывали карбункулы специальными шильями, откованными в кузнях. Знали, что
чеснок может защитить от болезни, поэтому чесноком натирали тело и жевали
«беспрестанно во рту».
Население
северо‑запада Руси научилось ставить засечные линии вокруг очагов заразы завалы
из деревьев). На воде предупреждения устанавливали у переездов, волоков. Для охраны
засек привлекались как служивые люди, так и местное население.
Эффективной
борьбой с инфекцией считался не только огонь (костры всегда горели на засеках,
в огне уничтожался скарб погибших от болезни, а то и целый дом со всем
имуществом), но и холод. Дома, где жили умершие, вымораживались, несколько
недель стояли с открытыми дверями, окнами, трубами, после чего топились
можжевельником. Вымораживались или сжигались и вещи погибших от инфекции.
Однако
черная смерть, или, по русским летописям – моровая язва середины XIV века, судя
по описанию, оказалась необычным и страшным бедствием для современников.
Внезапность заболевания, широкое распространение, быстро наступавший роковой
исход заразившихся побудили объяснить это явление сверхъестественными силами.
С
языческих времен на Руси сохранилась вера в то, что все болезни человека
происходят от «злых ветров» и невидимых злобных духов – «навий». Навьи – это
мертвецы, а точнее, невидимые их души. Это души врагов или недоброжелателей,
людей, которых за что‑то покарали силы природы утопленников, съеденных волками,
«с древа падших», убитых молнией и т. п. В болгарском фольклоре навьи
наваци, нави) – птицеобразные души умерших, летающие по ночам в бурю и дождь
«на злых ветрах», сосущие кровь людей; крик этих голых птиц означает смерть.
Примерно таким же образом осознавались причины болезней и древними русичами.
Люди
верили, например, что во время эпидемий по городу в тумане ночи скачут бесы на
конях, стонущие как люди, и уязвляют каждого человека, вышедшего из дома, «бесовскою
язвою».
Чтобы
умилостивить навий, древние русичи приносили им жертвы. Раз в году в страстной
четверг для них гостеприимно топили баню, приглашая при этом их мыться. Для
защиты от на‑вий и от прочих враждебных человеку потусторонних сил люди окружали
себя сложной системой символов‑оберегов. В основном это были изображения солнца
и огня. Резьба на наличниках окон, на прялках и посуде, вышивка и тесьма на
одежде – все это было не только украшением, но и магической защитой человека.
Православные
священники признавали существование навий, но называли их бесами и предлагали
другие методы борьбы с ними – молитву, покаяние, праведную жизнь. «Если Бог
нашлет на кого‑то болезнь или какое страдание, врачеваться следует бо‑жьею
милостью да молитвою и слезами, постом, подаянием нищим да истовым покаянием, с
благодарностью и прощением, с милосердием и нелицемерной любовью ко всем. Если
кого ты чем‑то обидел, нужно просить прощения сугубо и в будущем не обижать».
Обращаться
же к лекарям церковники считали делом греховным – сопротивлением промыслу
божьему. «…приглашаем к себе чародеев, кудесников и волхвов, колдунов и
знахарей всяких с их корешками, от которых ждем душетленной и временной помощи,
и этим готовим себя в руки дьявола, в адову пропасть во веки мучиться».
От
черной смерти уровень смертности был очень высок. Признаки заболевания
(«харкает человек кровью, и в третий день умирает, и были мертвые всюду»)
указывают легочный тип чумы, которая распространялась по воздуху, как
современные капель‑но‑воздушные инфекции. Ввиду этого болезнь быстро поразила
широкие слои населения.
Другой
характер болезни зафиксирован так: «…а еже железою боляху, не одинаково: иному
убо на шее, иному же на стегне, иному же под пазухою, иному же под скулою,
иному же за лопаткою…». Эти признаки указывают на распространение бубонной
чумы. Она протекает обычно не так быстро, как ее легочная форма, и у больного
при лечении появляется шанс к выздоровлению. Известно, что нередко в одну и ту
же эпидемию отмечались сразу два вида чумы. Такие вспышки сопровождались
огромной смертностью. Летописец свидетельствует, что «не успевали живые мертвых
погребать, уми‑раху бо на день по пятидесяти и по ста человек и больше».
Черная
смерть, придя из глубин Азии, прокатилась по поволжским городам Золотой Орды в
1347 – 1348 годах. Через черноморские владения итальянцев она перекинулась в
Италию, оттуда – в Западную Европу. В 1352 году чума пришла из Европы на Русь
северным путем – через Новгородские и Псковские земли. По подсчетам ученых,
эпидемия черной смерти, свирепствовавшей в Европе в 1347 – 1353 годах, унесла
24 миллиона жизней.
На
Руси эпидемия затухла, видимо, только с приходом зимы 1353 – 1354 года.
После
смерти митрополита Феогноста Алексий, которого Фе‑огност еще при жизни назначил
своим преемником, выехал в Орду. В 1354 году ханша Тайдула, которую Алексий
вылечил от глазной болезни, выдала ему подорожную грамоту на проезд в
Константинополь.
Филофей,
патриарх Константинопольский, поставил Алексия в митрополиты только «после
надлежащего самого тщательного испытания в продолжение почти целого года».
Причиной столь долгого испытания была национальность Алексия. Дело в том, что
сложившейся практикой Константинополя было поставление на митрополичий престол
Руси выходцев из Византии – космополитов, уже в силу своего происхождения
способных встать над национальными интересами и действовать в пользу
православной церкви в целом. И тот факт, что Алексий, несмотря на свое
происхождение, сумел убедить патриарха в своей «профпригодности», говорит сам
за себя.
Впрочем,
возможно, на решение патриарха повлияло и то, что князь Иван Иванович Красный
прислал письмо с просьбой о по‑ставлении Алексия. Послание было подкреплено
солидным денежным взносом.
Константинопольский
патриарх Филофей поставил Алексия главой церкви всея Руси, обязав не оставлять
своим попечением западную, Литовскую часть митрополии, и поддерживать
постоянную связь с Константинополем. Константинопольская патриархия давно уже
вынашивала план объединения всех православных Русских земель под властью
единого митрополита и, возможно, единого князя.
Дело
в том, что к середине XIV века территория Руси была не только разделена на
отдельные княжества, но и поделена между тремя крупными державами. Ко времени
начала «великой замятни», к 1359 году политической реальностью для Северо‑Восточной
Руси была власть Золотой Орды, признаваемая всем населением как верховная и
легитимная. Южная и Западная Русь находились в это время в составе Великого
Княжества Литовского, либо были в той или иной степени зависимы от него.
Причем
подавляющее большинство населения этих земель власть литовских князей тоже
вполне устраивала. А западная часть Галицкого княжества в это время была уже
захвачена Польшей. Между Польшей и Великим Княжеством Литовским шла, с
переменным успехом, феодальная война за контроль над всей территорией Галицкой
Руси.
Русские
люди того времени, таким образом, не имели собственного национального
государства и, похоже, к его созданию не стремились. Жителей Руси в исследуемую
эпоху объединяло лишь общее прошлое – ставшая уже легендарной Киевская Русь, а
также общий восточнославянский язык. Впрочем, он тогда не очень‑то отличался от
западно – и южнославянского. Языковые отличия накапливались постепенно, в
течение многих веков. Заимствование новых слов у разных соседей и самостоятельное
словообразование внутри каждого языка – процесс долгий и современникам
практически не заметный. Языковые группы восточных, западных и южных славян в
то время отличались друг от друга в меньшей степени, чем сейчас различаются
русский, белорусский и украинский языки.
Еще
одним объединяющим русских людей началом была православная религия. Но рамки
православного единства были гораздо шире рамок языковых. Православными, кроме
русских, были многие южные славяне, греки, грузины.
Памятью
о былом единстве русских земель к XIV веку остался титул митрополита Киевского
и всея Руси. Введенный во времена крещения Руси Владимиром Святославичем, этот
титул и связанная с ним структура русской православной церкви были к XIV веку
самыми прочными узами, скреплявшими Русь.
При
византийском императоре Иоане Кантакузине в Константинополе возникла идея
политического объединения Руси. Объединяющим началом должна была стать
православная вера. Дело в том, что Византия нуждалась в единой православной
Руси, как в сильном союзнике для противостояния католической и мусульманской
экспансии. Сложившийся к XIV веку мировой порядок Константинополь не устраивал,
так как в подчиненных Польше и Литве частях Руси постоянно усиливалось
католическое влияние, а Северо‑Восточная Русь входила в состав Золотой Орды,
официальной религией которой с первой половины XIV века стало мусульманство.
Константинопольский
патриарх Феогност предполагал объединить Русь руками митрополита Киевского и
всея Руси. Алексий, видимо, получил в Цареграде соответствующие инструкции.
Однако в то время этим планам не суждено было осуществиться.
В
1355 году в Византии произошла очередная смена власти. Захвативший престол
император Иоанн V и новый патриарх Кал‑лист по настоянию великого князя
Литовского Ольгерда учредили литовскую митрополию с центром в Новогрудке.
Каллист поставил в митрополиты Малой Руси кандидата Литвы Романа (тот правил до
1362 года, потом литовской митрополии не было).
В
этом же, 1355 году, по настоянию литовского митрополита новый патриарх вызвал
Алексия в Константинополь для вынужденного раздела русской митрополии. В
результате долгих споров и взаимных обвинений Алексий сохранил титул
митрополита «Киевского и всея Руси», а Роман стал митрополитом Малой Руси, без
Киева. Роман отказался подчиниться решению патриарха и провозгласил себя
митрополитом Киевским.
Митрополит
Алексий возвращался из Константинополя через Золотую Орду. Ханский престол в
это время занял Бердибек. Новый хан выдал Алексию ярлык. Дело в том, что
русские митрополиты должны были после своего поставления в Цареграде
отправляться в Сарай, чтобы получить от хана себе и своим епис‑копиям ярлыки, в
которых ханом подтверждались их права и преимущества.
Таким
образом, получив «охранную грамоту» ордынского царя, в 1358 году Алексий прибыл
в Киев, чтобы подтвердить свое право на митрополию. Однако Ольгерд «изымал
митрополита обманом, заключил под стражу, ограбил и держал в плену около двух
лет». Алексию удалось бежать, и он вернулся в Москву, где к этому времени князь
Иван Красный умер, и на престоле оказался его девятилетний сын Дмитрий
Иванович.
|