|
«ПОВЕСТЬ О НАШЕСТВИИ ТОХТАМЫША»
«И
того лета царь Тахтамыш послал слуг своих в град, нари‑цаемый Булгары, еже есть
на Волге, и повелел торговцев русских и гостей христианских грабить, а суда их
с товаром отнимать и проводить к себе на перевоз».
Итак,
поход готовился заранее. В Булгаре люди Тохтамыша заблаговременно добывали
речной флот для организации переправы через Волгу. Соответственно, маршрут
движения войск Тох‑тамыша проходил из заволжских владений хана до слияния Волги
с Камой. Далее – «на сию сторону Волги» и оттуда – на Русь. Заметим, что
ближайшие к месту переправы русские земли – это Нижний Новгород, владение князя
Дмитрия Константиновича, тестя московского князя Дмитрия Донского.
«А
сам потщася яростию, собрав воинов многих, двинулся к Волге, со всею силою
своею перевезся на эту сторону Волги, со всеми своими князьями, с безбожными
воинами, с татарскими полками, и пошел изгоном на великого князя Дмитрия
Ивановича и на всю Русь. Вел же рать внезапно, тайным умением и разбойничьим
злохитрием – не давая вести вперед себя, да не услышано будет на Руси
устремление его».
Обращает
на себя внимание состав Тохтамышева войска: «безбожные вои» – это, видимо,
язычники, «татарские полки» – мусульмане, а «со всеми своими князьями» –
означает: со своим основным войском – феодальным ополчением.
Особо
стоит отметить термин «изгоном», то есть очень быстро. Татары двигались
одвуконь, а то и с большим количеством коней на человека и с минимальными
остановками. При таком способе передвижения конная рать движется с такой же
скоростью, с какой и гонцы, которые могли бы предупредить о движении этой рати.
Передвижение
изгоном исключает любое пешее воинство, а также присутствие каких‑либо
немобильных частей. Не может идти речи и о судах, некоем флотском компоненте
похода. Своего флота у Тохтамыша не было, иначе не стал бы он конфисковывать
суда у купцов (это же потеря времени, утечка информации, да и вообще, купцов
распугивать не выгодно – они налоги платят).
Итак,
у Тохтамыша только мобильное конное войско.
«И
то услышав, князь Дмитрий Константинович Суздальский (он же нижегородский. –
Прим. авт .) послал к царю Тохтамы‑шу двух сынов своих, Василия да
Семена. Они же, придя, не нашли его, так как он шел быстро на христиан, и
гнались вслед за ним несколько дней, и переяли дорогу его на месте, нарицае‑мом
Сернач, и пошли по дороге его с тщанием, и настигли его близ пределов Рязанской
земли».
Следует
обратить внимание на тщетность усилий Тохтамыша добиться скрытности и
внезапности своего похода. Первым о его походе узнает Дмитрий Константинович.
Он шлет своих сыновей навстречу Тохтамышу, дабы перехватить его на подходе к
Руси. Странно было бы слать своих детей навстречу нападающему на тебя
неприятелю. Ведь враг может их убить или взять в заложники. Следовательно,
Дмитрий Константинович не считал хана Тох‑тамыша своим врагом.
Василий
и Семен разминулись с татарами, не сумели их перехватить, но вышли на след
армии и догнали ее близ границы с Рязанской землей. Если князья были посланы
отцом с единственной целью – умилостивить Тохтамыша, чтобы тот не нападал на
Нижний, то непонятно, зачем братья бросились догонять его воинство. Выходит,
целью Василия и Семена было присутствовать в войске Тохтамыша в ходе его
действий.
«А
князь Олег Рязанский встретил царя Тохтамыша прежде даже, чем тот вошел в землю
Рязанскую, и бил ему челом, и был ему помощником на победу Руси, но и
споспешником на пакость христианам. И иные некие словеса произнес о том, как
пленить землю Русскую, как без труда взять каменный град Москву, как победить и
издобыть князя Дмитрия (Донского. – Прим. авт .). Еще же к тому
обвел царя около всей своей отчины, Рязанской земли, ибо хотел добра не нам, но
своему княжению помогал», – пишет московский летописец.
Выходит,
князь Олег тоже знал о походе Тохтамыша заранее, раз успел выехать ему
навстречу. И опять, «выехал навстречу», а не сбежал подальше, бросив
Переяславль‑Рязанский, не заперся в его стенах, не встал с войском на границах,
встречая врага. Русские князья ведут себя с Тохтамышем не как с грозным
захватчиком, а как с осерчавшим барином, пытаясь его умилостивить, обмануть,
оболгать своих политических противников. Да и в самой летописи Тохтамыш именуется
не иначе как царь, то есть законный, легитимный повелитель.
Итак,
Олег действует на пользу себе и во вред Москве – это естественное его
поведение. Но если Тохтамыш пошел в набег на Москву и на всю Русскую землю как
на врагов, восставших против владычества Золотой Орды, то непонятно, почему бы
ему не рубить и не грабить всех, начав с ближайших к нему Нижнего и Рязани?
Однако нет, он обходит стороной рязанские земли и вторгается во владения
княжества Московского, напав на Серпухов.
«А
в то время немного позже, едва пришла весть князю великому, возвещающая
татарскую рать, хотя и не хотел Тохтамыш, дабы кто принес весть на Русь о его
приходе, того ради все гости русские пойманы были и пограблены, и удержаны,
дабы не было вести на Руси. Но нашлись некие доброхоты на пределах ордынских на
то устроенные, поборники земли Русской».
То
есть некие доброхоты – то ли русские шпионы в Орде, то ли пограничные заставы
«на пределах ордынских» – сообщают великому князю Дмитрию Ивановичу о татарском
походе.
Еще
раз достойна восхищения «скрытность» движения войска Тохтамыша! Возникает
впечатление, что либо он просто не сумел, несмотря на все усилия, эту
скрытность обеспечить, либо вовсе к ней не стремился. Видимо, Тохтамыш скрывал
свои перемещения от Ягайло, а не от русских князей, которых он поставил в
известность о походе, или же дал им возможность получить такую информацию через
их «доброхотов» в Орде.
Против
версии, что Тохтамыш просто не сумел обеспечить должной секретности перемещения
своих войск, говорит вся его биография. Тохтамыш – весьма умелый военачальник и
политик, воссоединивший, казалось бы, совсем уже развалившуюся Золотую Орду и
управлявший ею на протяжении 15 лет. Он бросил вызов величайшему полководцу
своего времени – Тамерлану и долгое время успешно противостоял ему.
«Услышав
же князь великий таковую весть, что идет на него сам царь с множеством силы
своей, начал собирать воинов и соединять полки свои, и выехал из града Москвы,
хотя идти против татар. И тут начали думу думати князь же Дмитрий с прочими князьями
русскими, и с воеводами, и с думцами, и с велможами, с боярами старейшими, и
всячески гадали. И обретеся в князья розность, и не хотели пособлять друг
другу, и не изволили помогать брат брату…, было же промеж ними не единачество,
но не‑имоверство».
Итак,
князья уже собрались в поход и выступили из Москвы. И вдруг в рядах подданных
московского князя появляется «роз‑ность» и «неимоверство». Возникает
впечатление, что мы присутствуем при семейном скандале, ведь летописец
старается представить случившееся именно как несогласие в большой
патриархальной семье. Однако, когда на дом нападают враги, в нем исчезают все
внутренние противоречия. Тем более в государстве – отлаженной иерархической
феодальной системе, состоящей из московского князя, его союзников (родственники
и просто соседи, связанные с ним системой договоров о военной помощи), его
подданных (служебные князья со своими дружинами, московские бояре и дружина
московского князя, возглавляемая его воеводами). Вот эти‑то, клявшиеся, что не
нарушат договоров, родственники и союзники, а также вассалы, обязанные
нести военную службу по приказу князя, и солдаты (дружинники, бояре),
находящиеся в его прямом подчинении, проявляют «неимоверство». В походе,
фактически перед лицом врага, происходит неподчинение приказам командира.
Для
характеристики подобных действий летописец явно выбрал очень мягкие
термины. Думаю, у него были на то причины, но давайте называть вещи своими
именами – это был мятежи измена .
«И
то познав, и уразумев, и рассмотрев, благоверный был в недоумении и в
размышлении великом, и убоялся стать в лице против самого царя. И не встал на
бой против него, и не поднял руки на царя, но поехал в град свой Переяславль, и
оттуда – мимо Ростова… на Кострому».
То
есть Дмитрий Донской вывел свои войска в военный поход, но потом произошел
мятеж, и великий князь бежал от собственного войска! Заметим, Дмитрий Иванович
бежал не в Москву, а в Кострому. И бежал столь быстро, что «забыл» в Москве
свою жену, только что родившую ему сына.
Ясно,
что подобная трусость совсем не украшает великого князя. Но посмотрим
внимательней. Мятежники наверняка знали, на что идут. Сказав «А», надо говорить
и «Б». Мятеж против князя должен был закончиться его убийством. Оставшийся в
живых князь мог собрать верных людей и вернуться, чтобы покарать мятежников.
Дмитрий Иванович для того, видимо, и поехал в свою отчину Кострому.
«А
на Москве была замятня великая и мятеж велик зело. Были люди в смущении, словно
овцы, не имеющие пастуха, гражданский народ взмятошася и всколибашася как пьяные.
Одни сидеть хотели, затворившись в граде, а другие бежать помышляли. И была
промеж ими распря великая: одни с рухлядью в град вмещахуся, а другие из града
бежали, будучи ограбленными».
Итак,
в летописи открытым текстом говорится, что на Москве был мятеж. Мятеж – это
неповиновение существующей власти, восстание против Дмитрия. Эту версию
подтверждают и другие источники: «Люди сташа вечем, митрополита и великую
княгиню ограбили и едва вон из города отпустили» (Тверская летопись), а также:
«И великую княгиню Евдокею преобидели» (Никоновская летопись). То есть гнев
восставших был направлен и на супругу Дмитрия Ивановича.
|