|
ЗАКАЗ
ОПЛАЧЕН
«Но
человеколюбивый Бог захотел спасти и освободить род христианский, молитвами
пречистой своей матери, от рабства измаильтян, от поганого Мамая и от союзников
его – нечестивого Ягайла и лживого Олега Рязанского…»
Отец
Матвей отложил в сторону гусиное перо и утер рукавом выступившие на лбу
капельки пота. Работа монаха была трудная. В обители он слыл в сочинениях
искусным, и поэтому именно ему поручили свести воедино и «обработать должным
образом» все записи о Задонщине. Поглядывая на разложенные на столе летописи и
разрозненные пергаментные свитки, монах переписывал понравившиеся ему абзацы на
листы бумаги. Потом переписчики размножат его труд и разошлют во все монастыри
московской Руси.
Работа
у Матвея была творческая. Факты‑то были всем известные. Но подать их так, чтобы
понравилось московскому князю, – вот сложность!
«Нет.
„Лживый" – это не пойдет. Лживый – это как‑то несолидно. Поругал, а на деле все
равно что погладил. Коли князь не лжив, то какой же это, к лешему, князь?.. Вот
и наш благоверный Василий свет Васильевич… – Матвей мысленно осекся и испуганно
огляделся. – Вслух я сказал или подумал? – он пристально посмотрел на
двух отроков, сидящих в углу на лавке, над книгой. – Не оглянулись даже.
Нет, не вслух сказал. Подумал только. Лучше и не думать такое! А князь Василий‑то
давеча на рязанского князя, на Ивана Федоровича, страсть как изволил гневаться.
Знающие люди говорят – аж весь покраснел, как ему об измене доложили. Еще бы не
покраснеть, коли Иван Федорович со всем своим княжеством из‑под нашей руки ушел
– да к Литве отложился… А я про деда его, Олега, – „Лживый". Само собой,
лживый. В наше‑то время иначе и не проживешь… Посильнее теперь всех рязанских
князей припечатывать надо! Олег‑то Иванович, дедушка нашего изменника, перед
битвой на Дону с татарами сношение имел. Вот мы этим‑то его и подденем!»
И
Матвей, схватившись за перо, принялся бойко водить им по бумаге, дополняя
написанное: «…льстивого и лживого Олега Рязанского, который не соблюл своего
христианства…»
Ненадолго
задумавшись, Матвей приписал к характеристике Олега Рязанского еще одно пожелание:
«Ожидает его ад и дьявол в день Великого суда Господнего».
Монах
удовлетворенно поставил точку и с натугой разогнул спину.
«Великий
князь Василий Васильевич изволил заказать нашему, Богоявленскому монастырю труд
о славном подвиге деда его, Дмитрия Ивановича, о Задонской битве его с
незаконным царем Мамаем. Тому уж пять десятков лет минуло, как славный подвиг
сей совершен. А в летописях и прочих письменах про те дела все разное написано.
И решил Великий князь, и повелел собрать все сведения о той битве великой и
записать их в одной повести, пространно и подробно, и с великим старанием. Даже
деньги за труд сей изволил вперед дать. А коли понравится, еще наградить
обещал…»
Матвей
облизнул губы и принялся усердно переписывать из прежней летописи абзац про
гнев бессудного царя Мамая и про его подготовку к походу.
Два
отрока, сидящие за книгой в углу, тем временем усердно счищали ножами с
пергаментных листов старые чернила. Один уже справился со своим листком и
теперь нетерпеливо толкал в бок своего напарника, торопя его работу.
– Ну
же, Кирилка! Я уж заждался весь, а ты все копаешься…
– А
ты не торопи его, Мефодий. Не торопи, – назидательно изрек Матвей,
оторвавшись от своего письма. – Старые знаки сводить со всем тщанием надобно,
а то начнут потом в этой книге новую летопись писать, а старые‑то знаки, плохо
соскобленные, глядь, и проступят. Ты бы лучше, пока Кирюша работает, еще раз
свой лист осмотрел. Везде ли гладок пергамент? Не забыл ли где каких знаков ты
соскоблить?
– Хорошо,
отче, – с притворным смирением кивнул Мефо‑дий и, опустив очи на книгу,
снова незаметно пихнул в бок своего напарника. – Давай скорее, копуша.
«И
начал Мамай посылать в Литву, к поганому Ягайлу, и лукавому Олегу…» – вывело
тем временем перо Матвея.
«Лукавому…
Маловато как‑то. Великий князь на внука его гневаться изволил!.. Лукавый, стало
быть, диавольский. То есть отлученный от Господа…» – И монах, макнув перо в
чернильницу, принялся яростно изливать на бумагу новую волну вдохновения.
Сперва зачеркнул «лукавому Олегу», а затем, вместо того, размашисто вписал: «…к
льстивому слуге сатаны, сообщнику дьявола, отлученному от Сына Божия»
|