|
IV
В
вопросах налогообложения и призыва на военную службу хан имел полную и прямую
власть на Руси более чем полвека. Почтовоконную службу (ям), введенную
монголами, они использовали для собственных нужд. Хан также оставил за собой
право чеканить монету. В этих условиях, которые оставались в неприкосновенности
до начала четырнадцатого века, русские великие и удельные князья сохранили
только фрагменты своей былой власти в сферах военного и финансового управления.
Каждому князю разрешалось содержать небольшой контингент войск — его свиту — и
собирать некоторые второстепенные местные налоги, а также поместные сборы. Вряд
ли можно говорить о независимой княжеской администрации в тот период. Ситуация
изменилась, когда великим князьям поручили собирать монгольскую дань и тамгу в
пределах их княжеств под их ответственность, хотя сначала и под наблюдением
монгольского уполномоченного. По‑видимому, великие князья также осуществляли
надзор над призывом солдат в ханскую армию и почтовой службой. Основная система
военного и финансового деления, тьмы, осталась в неприкосновенности, но теперь
вместо монгольских баскаков дань собирали чиновники великого князя (даньщики).
Призыв ремесленников, судя по всему, был прекращен. Великие князья не встретили
трудностей при сборе налогов, поскольку за более чем 60 лет непосредственного
монгольского контроля народ приучили к повиновению и исполнению долга перед
государством.
Хотя
князья являлись только уполномоченными хана и постоянно находились под
контролем монгольских чиновников, упразднение старой системы, тем не менее,
принесло значительные результаты. Князьям снова позволили исполнять их
административные функции, даже если они были обязаны следовать монгольской
модели управления, изменить которую они не имели власти. В действительности,
они скоро обнаружили, что новая система может быть для них финансово выгодной,
поскольку после выплаты доли дани, полагающейся за каждую тьму, все, что
оставалось, они могли направить в собственную казну. В связи с тем, что тем в Великом
княжестве Владимирском было больше, чем в каком‑либо другом великом княжестве,
московские правители извлекали наибольшую выгоду из этой ситуации.
С
выступлением Дмитрия Донского против Мамая, а в особенности после падения
Тохтамыша, в русско‑монгольских отношениях началась новая фаза: фаза
значительной автономии русских земель. Великие и удельные князья продолжали
признавать себя вассалами хана и выплачивать ему дань (не всегда регулярно), но
они стали осуществлять внутреннее управление своими княжествами практически без
вмешательства со стороны хана. Князья теперь начали чеканить собственные деньги
с именем хана на них (в придачу к собственному), конечно. Основы монгольской
административной системы, однако, не изменились, поскольку великие князья нашли
их удобными и действенными. Таким образом, именно на основе монгольских моделей
развивалась великокняжеская система налогообложения и военной организации с
конца четырнадцатого по шестнадцатый века.
Что
касается системы налогообложения, то дань оставалась главным источником дохода,
а соха — основной единицей при обложении налогами. Тамга теперь определенно
приняла форму таможенных пошлин на импортируемые товары; кроме этого,
существовали местные таможенные пошлины, или мыт. Платы и сборы разного рода —
большей частью, вероятно, установленные монголами — тоже собирались на каждой
стадии транспортирования товаров; также существовали налоги на продажу скота и
лошадей, такие, как привязное , или сбор за привязывание скота, роговое
, или налог на рога, пятно за
клеймение лошадей.
Все
собранные деньги хранились в великокняжеской казне и управлялись казначеем. Тот факт, что оба русских термина
заимствованы из тюркского, ясно указывает на то, что сам институт был создан по
монгольскому образцу.
Другим
важным источником великокняжеского дохода были судебные пошлины. В
судопроизводстве только наиболее важные дела рассматривались лично великим
князем. Большинство преступлений и дел находились в компетенции его наместников. Важнейшим из них являлся большой наместник Москвы. Был также наместник в каждом
значительном городе и волостель в
каждом сельском районе. Все они имели помощников — иногда собственных рабов —
известных как тиуны (судьи) и доводчики (докладчики). Человек, неудовлетворенный решением
младших судей, мог обратиться к вышестоящим (волостелям и наместникам ),
а затем, если возникала необходимость, к великим князьям. В действительности
последняя процедура была не из легких из‑за расстояний и расходов, связанных с
появлением при княжеском дворе.
Поскольку
великокняжеская казна не располагала достаточными средствами, чтобы выплачивать
жалованье всем вышеперечисленным чиновникам, великому князю ничего не
оставалось, как позволить им «кормиться» с района, в который они были
назначены. Корни этого кормления уходят в киевский период, но оно стало
всеобщим только в монгольский период. Самих чиновников — наместников и
волостелей — стали называть кормленщиками. Количество продуктов и всего другого, что
население должно было им предоставлять, устанавливалось традицией, а
впоследствии регулировалось законом. Обычно вновь назначенный наместник или
волостель при принятии должности ждал определенный «вступительный взнос» (въезжий
корм );потом он ждал снабжения (или вместо него денежные выплаты) трижды в
год (на Рождество, Пасху и на день святых Петра и Павла 29 июня). Кроме того,
он был уполномочен собирать в своем районе таможенные и судебные пошлины и
сборы за бракосочетания, немалую часть которых он оставлял себе.
Чаще
всего кормленщики старались получить как можно больше продуктов и денег от
людей, находящихся в их власти. Тогда народ жаловался великому князю, который
мог отозвать слишком алчного кормленщика и заменить его другим. Но новый мог
оказаться еще хуже своего предшественника. Именно по этой причине кормленщиков
обычно назначали на непродолжительный срок, самое большее на два или три года.
Княжеские служащие, не занимавшие до сих пор доходного места, оказывали на
великого князя постоянное давление с целью позволить им «кормиться»; и великий
князь был вынужден применять в органах управления систему ротации, чтобы
удовлетворить всех. Относительно высших наместников существовала и
дополнительная причина для краткосрочных назначений: великий князь не хотел,
чтобы кто‑либо из его наместников стал слишком могущественным, и поэтому не
желал предоставлять кому‑либо постоянные должности или идти на риск, позволяя
сделать должность наследственной.
Кроме
судебных функций, наместники и волостели имели общую административную власть:
первый — над горожанами, второй — над населением государственных земель. С
другой стороны, великокняжеские владения, боярские поместья и церковные земли
не входили в сферу их компетенции, ими руководили великокняжеские управляющие,
бояре и церковные власти — соответственно. Таким образом, вся территория
великого княжества фактически состояла из двух частей: одной управляли, так
сказать, государственные чиновники, а другой — манориальная администрация.
Поскольку великокняжеские домены в этот период составляли одну из основ его
материальной силы, их администрация была столь же важной, как и общая
государственная.
Вся
система концентрировалась вокруг великокняжеского двора. Главным чиновником,
ответственным за него, был тиун дворский, известный также просто как дворский (мажордом). Позже термин дворецкий (от дворец) использовался для обозначения
этой должности. Функции дворского были разнообразны. Прежде всего, он являлся
главой служащих великокняжеского двора: слуг и дворян (придворных). Он назначал каждому работу и
заботился об их содержании. Многие из них на время службы получали земельные
наделы. Во‑вторых, дворский был судьей и управляющим крестьян, живущих в
великокняжеских поместьях. В‑третьих, он являлся казначеем доменов. Деньги,
собранные с населения доменов, хранились отдельно от денег государственной
казны (так называемого казначейства).
В
связи с быстрым развитием великокняжеского хозяйства в доменах были созданы
специальные отделения органов управления, известные как пути (множественное число от слова путь, буквально
«дорога»), каждым руководил особый чиновник (путник ),подчиненный не
дворскому, а непосредственно великому князю. Таковыми были управления соколиной
охоты, конюшен, овчарен, продовольствия. Большая часть этих учреждении
существовала и в киевский период. Каждый значительный князь киевской эры имел
среди служащих своего двора управляющего конюшнями, овчарнями и так далее. Но в
целом система управления княжескими владениями в киевский период была не такой
развитой, каковой она стала в Московии в монгольский и, особенно, в постмонгольский
периоды. Кроме того, эти конкретные чиновники княжеских владений не играли
столь значительной роли в органах управления князя в киевскую эру, какую они
приобрели в монгольскую.
Можно
спросить: не были ли пути, поскольку их создали в течение монгольского периода,
построены под определенным влиянием восточных образцов? Термин путь сам свидетельствует об этом, так как не
существует свидетельств его употребления в этом значении («отделение княжеской
администрации») до монгольского периода. Не может ли он рассматриваться как
русский эквивалент какого‑либо восточного термина? В этой связи представляют
интерес тюркские слова türe и yol. «Yol» является точным соответствием русскому
«путь», его основное значение — «дорога». Но оно также может значить «способ»,
«традиция», «правило», «закон». «Türe» означает «традиция», а также «обычное
право», «свод законов», «регулирование». В тюркском варианте персидской истории
сельджуков («Сельджук‑нама») мифический праотец огузских тюрков определяет türe
как «пути и опоры» (yol ve erkyan ), то есть институты и правила, и
прикатывает своим сыновьям следовать «по дороге» türe. Затем он определяет
старшинство военачальников правой руки и левой руки и место каждого на
торжествах. Он добавляет, что все административные должности должны
распределяться между тюркскими родами согласно традиционному порядку. Хотя
термин yol не используется в процитированном выше тексте в специфическом
значении русского «путь», общая психологическая основа терминологии
представляется аналогичной. Соответствующий арабский термин (заимствованный и
из персидского, и из османского турецкого) — taric («дорога», «способ»,
«иерархия», «последовательность чинов и повышений по службе»). Основное
персидское слово, означающее «путь» — rah; оно также может означать «образец»,
«правило», «традиция». В варианте истории тюрков Рашид ад‑Дина Огуз‑хан
утверждает, «что путь rah правой руки выше» (чем левой). В этом случае rah
несомненно означает «служебный ранг» или «последовательность чинов».
|