В
1493 г.
Литва и Москва начали переговоры по поводу заключения договора, который должен
был положить конец невыносимой ситуации необъявленной пограничной войны. Чтобы
обеспечить лучшие взаимоотношения с Москвой, литовцы предложили соединить
браком дочь Ивана III Елену с великим князем Александром Литовским. На этих
переговорах Иван III впервые в отношениях с зарубежным государством назвал себя
«Государем Всея Руси». Однако формулировка «Всея Руси» не являлась изобретением
Ивана III. Его предок Иван I Калита (великий князь владимирский, 1328‑37, 1339‑40
гг.) включил ее в свою титулатуру, следуя образцу титулов русских митрополитов.
Позднее формула несколько раз появлялась в титуле московских великих князей в
межкняжеских договорах, как, например, в договоре великого князя Симена с его
братьями (приблизительно в 1350
г.); в договоре Василия II с его братом Юрием
(приблизительно в 1390 г.);
в нескольких договорах Ивана III с удельными князьями (в 1483‑86 гг). Но в 1493 г. Иван III впервые
включил выражение «Всея Руси» в свой титул на переговорах с иностранным
государством, и, что особенно важно, на переговорах со страной, относительно
которой оно звучало как вызов, поскольку правитель этой страны сам имел слово
«Русь» в своем титуле (Великий Князь Литовский и Русский).
После
продолжительных пререканий договор о дружбе и взаимопомощи между Москвой и
Литвой был подписан в Москве 7 февраля 1494 г. Литовцы согласились с титулом
Ивана III «Государь Всея Руси». Александр и Иван III дали обязательства не
вторгаться во владения друг друга. Александр отказался от притязаний на
Новгород, Псков, Тверь, Ржев, Вязьму, Алексин и Рязань. Иван III — от
притязаний на Смоленск, Любутск, Мценск и Брянск. Что касается удельных русских
князей верховских городов, то Александр снял вассальную зависимость с
Одоевских, Воротынских, Белевских и одной ветви Мезецких. Иван, со своей стороны,
согласился признать сюзеренитет Александра над другой ветвью Мезецких.
Договор
в целом, безусловно, был более выгоден Москве, чем Литве. Правда, большая часть
из того, что передал Александр, в действительности ему и не принадлежала
(Новгород, Псков, Тверь, Рязань), однако он, вместе с тем, вынужден был
отказаться от важной части спорной пограничной территории, включая Вязьму и
часть верховских городов. Более того, ему пришлось признать титул Ивана III
«Всея Руси», без точного знания того, что под ним подразумевается.
Очевидно,
что литовцы пошли на столь значительные уступки в надежде обеспечить на востоке
прочный мир. Они также верили, что брак Александра с дочерью Ивана сделает
отношения между двумя правителями более дружелюбными. Помолвка Елены с Александром
состоялась в преддверии подписания политического договора. Александр был
представлен доверенным лицом. Главным условием Ивана III было сохранение его
дочерью православной веры. Даже после помолвки многие детали оставались еще не
oговоренными, и только одиннадцать месяцев спустя литовские посланники прибыли
в Москву (6 января 1495 г.), чтобы доставить невесту в Вильно. Иван III, со
своей стороны, поручил сопровождать Елену князю Семену Ивановичу Ряполовскому и
нескольким московским боярам с женами. Московского священника Фому тоже включили
в группу, чтобы служить в Вильно в качестве духовника Елены. Свадебный поезд
покинул Москву 13 января.
Путешествие
Елены в Вильно и ее свадьба живо описаны отчете московских послов Ивану в
феврале 1495 г. Когда поезд Елены добрался до нового владения Московии Вязьмы,
его торжественно встретили все князья Вяземские с богатыми дарам Не менее
сердечный прием ожидал Елену и в первом крупном городе на литовской территории,
Смоленске. Ее приветствовал наместник Александра, все бояре и жители города, а
также русское духовенство. Она оставалась в Смоленске два дня и присутствовала
на службе в русском кафедральном соборе.
Подобным
образом Елену принимали и на пути через западнорусские земли Великого княжества
Литовского — в Полоцке в Витебске. Когда она прибыла на литовскую территорию,
близ Kpeво ее встретили специальные представители Александра, князь Константин
Иванович Острожский и князья Иван и Василий Глинецкие. Они предложили Елене для
продолжения пути роскошную карету, посланную Александром. Карету везли восемь
серых жеребцов в прекрасной сбруе. Однако Елена имела строгие указания отца
воспользоваться каретой (предложение которой, по‑видимому, ожидалось), только
если в ней будет находиться мать Александра, чтобы приветствовать и
сопровождать ее. Поскольку этого не случилось, Елена отказалась пересесть в
литовскую карету и осталась в надежной повозке, в которой она ехала из Москвы,
в тапкане. За две мили до Вильно Александр лично встретил невесту верхом на
коне. Подъехав к тапкане, он приказал постелить на землю между его конем и повозкой
Елены красную материю. Московские бояре, не долго думая, положили поверх
материи у тапканы кусок Дамаска (шерстяной ткани). Таким образом, когда жених
спешился, а Елена вышла из повозки, он ступил на свою материю, а она на свой
дамаск — то есть, символически она осталась на московской территории.
После
взаимных приветствий, Елена продолжила путь в тапкане, а Александр сопровождал
ее верхом на своей лошади. По приезде в Вильно Елена отправилась в русскую
церковь Рождества Богородицы, а Александр — в римско‑католический собор, где
должно было состояться бракосочетание. У входа в русскую церковь Елену
приветствовал православный митрополит киевский Макарий. Потом по старому
русскому свадебному обычаю боярские жены, сопровождавшие Елену, расплели ее
волосы, причесали, надели на нее кику и обрызгали ее хмелем. Пастырь Елены,
священник Фома, прочел молитвы и благословил ее. После этого Елена отправилась
в костел, где ее ожидал Александр. Священник Фома шел с ней рядом, неся крест,
которым благословил ее. Ксендз с распятием встретил Елену перед собором, но не
благословил. Все вместе они вошли внутрь, и Елена заняла место около
Александра. Епископ совершил католический свадебный обряд. Митрополит Макарий
присутствовал, но Александр запретил ему принимать участие в службе. Священник
Фома, однако, стоял рядом и читал молитвы по‑славянски; княгиня Мария
Ряполовская, согласно русской традиции, держала над головой Елены свадебный
венец. И епископ и сам Александр гневно высказали князю Ряполовскому
недовольство вмешательством в обряд княгини Марии и Фомы. Ряполовский попытался
остановить Фому и Марию, но они оба упрямо продолжали делать то, что почитали
своим долгом. После свадьбы Александр отправился в свою часть дворца, а Елена —
в свою. Вскоре Александр пригласил русских бояр на банкет. В заключении отчета
Ивану III бояре отметили, что Елена на свадебной церемонии была в русском
наряде и добавили, с явным удовлетворением: «И сегодня, на четвертый день после
свадьбы, Великая княгиня все еще носит собственное платье и кику».
|