Как и его «брат старейший», Господин Псков являлся
феодальной республикой в составе Русской земли. Здесь тоже было свое вече —
орган городской общины, были свои бояре и посадники. Еще в 30-х годах XII в.
Псков проявил первые признаки независимости от Новгорода, приняв изгнанного
новгородцами князя Всеволода Мстиславича. В последующем их становилось все
больше, и уже к середине XIII в. Господин Псков фактически добивается полной
самостоятельности, признавая, однако, старейшинство Новгорода и находясь в
союзе с ним. Но Псковская земля, вытянутая узкой полосой по северо-западному
рубежу Руси, находилась в особом положении. Псковские бояре не располагали
огромными вотчинами, не отправляли экспедиций за мехами на Югру и Печору. Путь
экстенсивного развития феодального хозяйства, по которому шел Великий Новгород,
был для Господина Пскова закрыт. К востоку от него находились колонизованные и
населенные русские земли, к западу — захваченная орденскими рыцарями
Прибалтика, к югу — владения великих князей литовских, включающие земли
Полоцкого и Витебского княжеств. В Псковской земле не было условий для
появления крупных боярских и монастырских вотчин, владения псковских феодалов
состояли из сравнительно небольших участков, разбросанных чересполосно между
собой и землями псковских смердов. Псковские бояре держали в своих руках власть
на вече, но далеко не обладали такой силой, такими богатствами и таким
авторитетом, как их новгородские собратья. Они в гораздо большей степени должны
были считаться с мнением рядовых членов городской общины — «меньших», или
«черных», людей.
Огромное значение имело пограничное положение Пскова.
С первых десятилетий XIII в. он стал форпостом Русской земли против орденской и
литовской экспансии. Не раз видели псковичи под стенами своего города немецких
рыцарей и отряды литовских князей. Черным годом для Пскова был 1241-й, когда
немцам удалось захватить город благодаря предательству посадника. «Брат
старейший» не смог оказать псковичам никакой помощи. Только ополчение русских
земель во главе с Александром Невским сумело освободить Псков.
По мере усиления немецкого и литовского натиска, по
мере осложнения отношений с Новгородом росло значение связей Пскова не с
«братом старейшим», а со всей Русской землей — ориентации на великого князя,
теперь уже Московского. Однако до второй половины XV в. в псковской политике
значение союзных отношений с Новгородом было еще велико. Новгород был ближе,
великие князья были зачастую поглощены ордынскими делами и собственными
усобицами. Господину Пскову десятилетиями приходилось лавировать между Москвой
и Новгородом, подыскивая покровителя и защитника от немецких и литовских
притязаний.
1460 год — важнейший рубеж в истории
псковско-московских отношений. Разрыв с князем Александром Чарторийским, живым
носителем традиций феодальной войны, и приглашение на псковский стол князя «из
рук» Москвы означали коренной поворот во всей политической ориентации Господина
Пскова. Отныне он безоговорочно признал великого князя своим «господином» и
поставил свою внешнюю политику в полную зависимость от Москвы. В то же время
город сохранил особое положение в составе складывающегося нового Русского
государства. Отношения с великим князем строились по принципу: «князь великий
свою отчину жалует, мужей псковичей добровольных людей, врекается стояти и
боронити за дом святые Троицы и за мужей псковичь». В таких выражениях доложил
псковскому вечу посадник Максим Ларионович о результатах своих переговоров в
Москве летом 1461 г.
Две тенденции — признание себя частью Русского государства, с одной стороны, и
попытки сохранить основы внутреннего политического устройства феодальной
республики — с другой, определяют суть отношений Пскова к Москве в течение ряда
последующих десятилетий.
Конкретная связь Пскова с Русским государством
осуществлялась посредством псковского князя — наместника великого князя во
Пскове. Его роль была двойственной: с одной стороны, псковский князь должен
считаться с интересами своего «княжества» и блюсти псковскую старину; с другой
— как представитель верховной власти Русской земли, он был обязан проводить политическую
линию этой власти.
Первый псковский князь-наместник Иван Васильевич
Стрига Оболенский пробыл во Пскове немногим более года — с 23 марта 1460 г. до 31 мая 1461 г. Его пребывание
ознаменовалось пятилетним перемирием с Орденом, заключенным с санкции великого
князя. Стрига оставил о себе хорошую память: еще дважды — в 1467 и 1472 гг. — псковичи
просили его на княжение. Отъезд Стриги вызвал псковское посольство в Москву,
«чтобы печаловался князь великий своею отчиною и дал бы князя». В то же лето во
Псков приехал новый наместник — ростовский князь Владимир Андреевич, последний
«великий князь» Ростовский, который зимой 1473/74 г. продал свою половину
Ростова великому князю всея Руси.
Назначение на псковский стол владетельного ростовского
князя — показатель процесса ассимиляции удельных княжеств Москвой. Не
переставая быть князем в своем уделе, Владимир Андреевич (как и другие князья)
выполняет политические поручения великого князя, т.е. фактически находится у
него на службе. Составитель Тихоновского списка Псковской летописи отмечает,
что «псковичи прияша его с великою честью». Однако автор Строевского списка
подчеркивает, что этот князь был прислан «ни по псковскому прошению, ни по
старине». По-видимому, псковичи просили другого князя, имени которого летописец
не называет. Во всяком случае, князь Владимир Андреевич во Пскове не прижился.
Имя его упомянуто при закладке псковичами Нового Городка в Обозерии («на
обидном месте»), из чего можно заключить, что в известной мере он участвовал в
политической жизни Пскова, но уже осенью 1462 г. между ним и псковичами произошел
открытый разрыв.
По словам Псковской летописи, жители «выгнаша» князя
Владимира из Пскова, и «невегласы… злые люди» даже «сопхнувше его со степени».
В Строевском списке в связи с этим еще раз упоминается, что князь «приеха не по
псковской старине, псковичи не зван». Автор списка обвиняет его в том, что он
«на народ не благ». Во всяком случае, Владимир Андреевич «поеха… со многим
бесчестием на Москву к великому князю жаловатися на псковичь», пробыв на
наместничестве неполных полтора года.
В чем конкретная причина конфликта Пскова с князем
Владимиром, остается неясным. Можно предполагать, что этот конфликт связан
прежде всего с самой процедурой назначения князя без учета пожеланий псковичей.
«Добровольные люди» усмотрели в этом нарушение своей «старины», что, видимо, и
предопределило их дальнейшее отношение к наместнику. По состоянию источников
невозможно установить, какие социальные силы Пскова выступили против князя, к
каким слоям населения принадлежали «злыи люди» и «невегласы», чьи интересы они
выражали. Едва ли можно безоговорочно согласиться с утверждением Л. В.
Черепнина, что князь Владимир был смещен со своей должности «не какой-то
группой боярства, а восставшим народом». Как известно, «народ» на вече обычно
представлял как раз интересы той или иной боярской группировки (если судить по
примеру Новгорода). Но Л. В. Черепнин, по-видимому, прав в том, что князя
лишило степени именно вече — высший орган власти в боярской республике, хотя и
нет достаточного основания говорить о народном восстании, каким бы ни было
бурным собрание веча.
«Бесчестье» великокняжеского наместника могло привести
к далеко идущим и очень нежелательным для Пскова последствиям. Стремление избежать
их и добиться назначения нового, желательного для псковичей князя было причиной
отправки в Москву посольства во главе с посадником Тимофеем Власьевичем.
Василий Темный к тому времени умер, и разрешать конфликт с Псковом пришлось его
преемнику.
Оскорбление великокняжеского наместника — серьезное
правонарушение с точки зрения складывающейся новой государственности. С другой
стороны, не было никаких причин подозревать псковичей в сепаратизме, в выступлении
против Москвы. К тому же в связи с разраставшимся московско-новгородским
конфликтом Москва сама была заинтересована в хороших отношениях с Господином
Псковом, поэтому реакция нового великого князя на псковское посольство была
двоякой. С одной стороны, Иван Васильевич «подивил на свою вотчину, а про то… у
великого князя и его три дни на очех не были посольства правити». С другой
стороны, он все-таки принял псковское челобитье и «отчину свою жаловал Пскова
добровольных людей по старине», сформулировав принцип: «Которого князя хощете,
и яз вам того дам». Псковичи захотели князем Ивана Александровича
Звенигородского и послали в Москву грамоту об этом со своим гонцом Юшкой Фоминичем
Велебиным. 26 марта 1463 г.
гонец привез псковичам согласие великого князя, а 10 апреля новый
князь-наместник был торжественно встречен псковичами и с обычным ритуалом
посажен на княжение.
Князь Иван Звенигородский пробыл во Пскове около трех
с половиной лет, до осени 1466
г. Псковские летописцы не пишут о каких-либо конфликтах
жителей города с этим князем. Важнейшее событие его княжения — война с немцами,
вспыхнувшая незадолго до его приезда, в конце марта 1463 г.
Нападению немцев на Новый Городок (Кобылий) 21 марта
предшествовала другая враждебная акция: псковский гость Кондрат Сотский был
посажен ими в «погреб», что вызвало аналогичную меру по отношению к немецкому
гостю во Пскове. Еще до приезда нового князя псковичи собрали свое ополчение,
назначили на вече воевод и совместно с жителями пригородов выступили в поход.
Бой 31 марта на реке Колпиной закончился полной победой Псковского полка,
преследовавшего противника 15 верст. В то же время «иная сила» псковичей — «не
рубленые люди охочей человек», т.е. добровольцы, не попавшие в обязательную
мобилизацию, — во главе со своим предводителем («воеводой») Ивашкой-дьяконом
совершила успешный поход в немецкую землю за Изборском, вернувшись с богатым
полоном.
Первый натиск немцев был, таким образом, успешно отражен.
Для продолжения дальнейших военных действий псковичи обращаются за помощью к
великому князю. 8 июля во Псков прибывает московский воевода князь Федор
Юрьевич Шуйский, вставший на подворье на Завеличье.
Псковские власти проводят новую мобилизацию в пригородах:
«князь Иван Александрович и посадники псковские начаша собирати и порубати пригорожан
псковских». Собравшись под Изборском, соединенное московско-псковское войско во
главе с воеводой великого князя предпринимает поход на территорию Ордена, к «Новому
Городку немецкому». 18 июля этот город (Ноенгаузен, или Нейгаузен, южнее
Чудского озера) был подвергнут артиллерийскому обстрелу. Это первый
зафиксированный в источниках случай применения русской артиллерии в
наступательных операциях. Четырехдневное стояние под городом не привело,
однако, к успеху. Большая псковская пушка «растреснулась» при выстреле, а
городок оказался слишком «крепок». В то же время псковские власти снаряжают и
судовую рать («в насадах») во главе с посадником Дорофеем Ольферьевичем. Это —
«охочие люди», добровольцы. Мобилизация коснулась и «иноземцев», видимо,
выходцев из других русских земель, находившихся во Пскове. Последние должны
были вступить в пешую рать, а который «изможный» (состоятельный), «и он себе на
кони к рати в силу едет».
|