«Кто вы добр, того любите. Злых казните»,— сказал
когда-то новгородцам Всеволод Большое Гнездо. Почти три века прошло с тех пор.
Старое, доброе время величия. Им можно было гордиться, его можно было любить.
Его можно было еще и оплакивать. Но летом 1471 года к нему нельзя уже было
вернуться. Во вчерашний (тем более позавчерашний) день пути не было. И это
одинаково хорошо понимали на противоположных полюсах политической борьбы — и
«литовская» партия, и великий князь. Возможности самостоятельного развития
Новгорода были исчерпаны. Единство с русской православной Москвой или уния с
литовской католической (в лучшем случае — униатской) Вильной — третьего пути не
было.
Подлинная трагедия, трагедия безысходности,
нависла над тысячами новгородцев, хотевших сохранить свою «старину».
«Старины» больше не было. Она на глазах таяла, исчезала, перерождалась во
что-то новое, неизведанное. Рать за ратью проходила через городские ворота. Без
надежды на победу, с мужеством отчаяния покидали «плотницы и горчары» родной
город, переправляясь на своих насадах через широкий Ильмень, бросались с
топорами на копья московских всадников, под копыта московских коней.
Одержав две победы над двумя новгородскими судовыми
ратями, князь Данило Холмский и Федор Хромой приняли решение двинуться к югу, к
городку Демону, опорному пункту новгородцев на Ловати. Средневековые военачальники
любили заниматься осадами городов. Здесь их ждала богатая добыча. Взятый
приступом, город отдавался на разграбление, сдавшийся на капитуляцию — платил достаточный
выкуп. Взяв один город, войска шли к другому. Осады городов тянулись иногда
месяцами, войны растягивались на годы. Пристрастие к осадам дорого обошлось
знаменитому Карлу Смелому, герцогу бургундскому. Осаждая город Нанси, он не
заметил подхода имперцев и швейцарцев, был разбит наголову и пал на поле
сражения.
Великий князь Иван Васильевич не согласился с
предложениями своих лучших воевод. Он отменил их движение на юг, на Демон.
Вместо этого он «посла к ним, веля им ити за реку Шелону, сниматись (соединяться.—
Ю. А.) с псковичи. А под Демоном велел стояти князю Михаилу Андреевичу с сыном
своим князем Василием и со всеми вой своими».
«Глазомер, быстрота, натиск» — вот и все искусство
полководца, как учил Суворов. До чего же просто, как подумаешь. Беда только в
том, что этому нельзя научиться. Разрабатывая план войны против Франции,
Суворов требовал: «никаких осад крепостей». А в войне против Турции планировал
осады крепостей на Дунае. Нет двух одинаковых ситуаций. Нет двух одинаковых решений.
Нет рецептов победы. «Стратегия — это здравый смысл»,— говорил Мольтке-старший.
Его племянник и другие ученики показали, что не все даже хорошо образованные
генералы обладают этим качеством.
В Москве уже годами работало военное ведомство —
будущий Разрядный приказ. Планы походов разрабатывались заранее, заранее
собирались войска и припасы, назначались воеводы и маршруты движения. Но на
войне, как во всяком живом деле, нельзя все предвидеть заранее. Как бы ни
была хороша предварительная подготовка, всегда есть момент, когда необходимо
принять решение исходя из новых данных. И от этого решения часто зависит все.
«Одна минута решает участь сражения, один час — успех кампании, один день —
судьбы империй», — говорил Суворов.
Нет канонов. Есть здравый смысл. Нельзя отвлекать силы
для решения второстепенных задач. Великий князь Иван Васильевич не учился в
Академии Генерального штаба и не читал трактатов по военному искусству. Но, в
отличие от многих учеников Мольтке, он в высшей степени обладал качеством,
столь превозносимым их учителем,— бесценным даром здравого смысла. Его директива
Даниилу Холмскому о движении к Шелони — яркое тому свидетельство.
Действительно, стратегия — это здравый смысл. Директива Ивана Васильевича
привела к решающему сражению, одним ударом окончившему кампанию 1471 года.
Выступив в поход по требованию великого князя,
псковичи вторглись в Новгородскую землю. Они «вое-ваше волости и пожгоша около
рубежя на 50 верст, але и боле»,— с удовлетворением отмечает псковский
летописец. Против них-то и двинулись главные силы новгородцев во главе с
воеводами Василием Казимиром и Дмитрием Борецким. По подсчетам псковичей, в
этой рати было до 40 тысяч человек. Это было огромное войско, превосходившее
псковичей, вероятно, в несколько раз. Борясь за свое существование, боярская
республика судорожно напрягала все силы. Господа пыталась организовать короткие
контрудары по войскам, с разных сторон приближающимся к Новгороду. Но такой
способ борьбы требует большого искусства и хорошей организации. Контрудары
новгородцев оказались не согласованными между собою боями отдельных ратей,
пеших и конных. «Коневая рать не пошла к пешей рати на срок в пособие»,—
замечает новгородский летописец. Это, видимо, было одной из причин поражения
новгородских судовых ратей в боях под Коростынью и на Поле.
Теперь огромное новгородское войско приближалось к
Шелони. Впереди были сравнительно незначительные силы псковичей — победа над
ними не только спасла бы новгородские волости от разграбления, но и подняла бы
боевой дух Господина Великого Новгорода. А победа казалась несомненной —
московские войска Даниила Холмского и Федора Хромого были еще далеко, они
ведь были скованы боями с судовой ратью на Ильмени и Поле. Разгром псковичей
был неминуем.
Но директива великого князя в корне изменила ситуацию.
Вместо того чтобы идти осаждать Демон, предоставляя псковичей собственной
участи, московская конница быстрым маршем двинулась на Шелонь.
В субботу, 13 июля, на правом берегу Шелони засверкали
доспехи москвичей. Одновременно на левом берегу затрепетали на ветру
новгородские кончанские стяги. Какое-то время оба войска шли параллельно друг
другу, разделяемые рекой.
Наступал вечер. Московское войско остановилось на
ночлег. По подсчетам воевод, у них было не более четырех тысяч всадников —
остальные, по словам летописца, «по загонам воююще», т. е. грабили новгородскую
землю. Летописец ростовского архиепископа, вероятно, драматизирует ситуацию.
Ему очень хочется показать, что москвичей было мало, что все решалось вмешательством
небесных сил. Да, кто-то воевал в «загонах». Но основное ядро своей конницы
московские воеводы привели на берег Шелони — директива была выполнена точно и
своевременно. На другом берегу как туча колыхалось огромное войско новгородских
бояр.
|