В старой литературе (включая и С. Б. Веселовского)
общепринятой была предложенная Н. М. Карамзиным интерпретация текста
Типографской летописи, согласно которой составителем Судебника 1497 г. был
Владимир Гусев («по Судебнику Володимера Гусева»). Находка А. Н. Насоновым
Троицкого летописца № 365 и установление сборного характера рукописи
Типографской Синодальной летописи, где вклеен лист, подтвердили гипотезу Я. С.
Лурье и А. В. Черепнина о том, что Владимир Гусев не имел никакого отношения к
написанию Судебника и что слова «Володимера Гусева писати» являлись пометой в
тексте протографа Типографской Синодальной летописи, переписчик которой
предполагал внести в летописный рассказ запись о казни Владимира Гусева (такая запись
помещена в Троицком летописце непосредственно после рассказа о составлении
Судебника).
В заголовке Судебника 1497 г. говорится, что
памятник составлен великим князем «с детми своими и с бояры». В этой
формулировке отсутствуют великокняжеские родственники, в их числе дети Бориса
Волоцкого (ср. Судебник 1550 г., где есть «с своею братьею») и «князья».
Обычно в летописных записях о походах и в великокняжеских грамотах о «ездоках»
«князья» упоминаются перед боярами, ибо стоят выше их на сословно-иерархической
лестнице. В данном же случае ясно, что удельные и служилые князья в таком
важнейшем общегосударственном деле, как составление Судебника, участия не
принимали.
Но если не Владимир Гусев, то кто же на самом деле был
создателем Судебника? Л. В. Черепнин установил круг лиц, которые в конце
XV в. ведали отправлением судопроизводства при дворе Ивана III. Это — кн.
Иван Юрьевич Патрикеев, дьяки Василий Долматов и Василий Жук.
Все они, а также дьяк Федор Курицын, по гипотезе Л. В. Черепнина, могли быть
составителями Судебника. Их участие вполне согласуется с тем, что Патрикеевы
входили в группировку знати, поддерживавшую Дмитрия-внука. И действительно, в
августе 1497 г., т. е. накануне утверждения Судебника, явно
наблюдается усиление позиции Елены Стефановны и Дмитрия при великокняжеском
дворе. Среди названных Черепниным дьяков видный дипломат и мыслитель Федор
Курицын — один из наиболее влиятельных сторонников Дмитрия-внука. В служебной
карьере Василия Третьяка Долматова (близкого к отцу Дмитрия-внука Ивану Молодому)
после 1502 г. (т. е. после падения группировки Елены Стефановны)
наступил перерыв: в источниках он снова упоминается только весной 1509 г.,
когда произошло новое возвышение Вассиана (Василия Ивановича) Патрикеева при
дворе. Это говорит за то, что Долматов входил в окружение Дмитрия-внука и был
близок к Патрикеевым. Аналогичный перерыв был и в карьере Василия Жука (после
декабря 1499 г. и до мая 1506 г.). Следовательно,
составление Судебника 1497 г. — одно из мероприятий Ивана III и
правительственного кружка Елены Стефановны, которые были направлены на
укрепление великокняжеской власти.
Наиболее обстоятельное исследование об источниках
Судебника 1497 г. принадлежит перу Л. В. Черепнина. Вслед за С. В. Юшковым
и другими учеными он установил близость этого кодекса к уставным грамотам
XIV–XV вв., Русской Правде, Псковской Судной Грамоте (ПСГ)
и его связь с судебной практикой конца XV в.
По мнению Черепнина, источниками
Судебника были: «Указ наместником о суде градскым» (ст. 37–45, 65, 67);
памятник со статьями о боярском суде, основанный на указе наместникам (ст. 1–8,
15–20, 26–29); вставки редактора Судебника (ст. 9, 68); памятник со статьями о
великокняжеском суде (ст. 21–24); сборник-руководство для
решения поземельных дел (ст. 46–63, 66), часть статей которого восходила к ПСГ
и Пространной Правде (ст. 46–49, 51, 52, 58, 59, 66); прототип губной грамоты
начала 90-х годов XV в. (ст. 10–14); «Указ о езду» (ст. 30); «Указ «о
недельщиках»» (ст. 31–36).
|