Сопоставление этого текста с
текстом свода 1479 г.
раскрывает, что известие о титуле «государь», данном новгородскими послами
Ивану III, вставлено после изложения мартовских событий под вторично проставленной
годовой датой 6985 (1477 г.)
с повторением формулы «как земля их стала, того не бывало», а рассказ о
расправе над послами в Новгороде вставлен с прямым нарушением хронологии —
после изложения майских событий, идентичного сообщению свода 1477 года.
Очевидно, перед нами вставки,
сделанные уже после того, как началась война, и повод к ней нужно было
провозгласить хотя бы задним числом.
Присоединение земель Северо-Восточной
Руси к Москве происходило и во второй половине XV в. и позже, но в большинстве
случаев великие князья обходились без ссылки на «измену» и вообще без
каких-либо оправданий. Так именно был присоединен Ярославль, а в начале XVI
в.— Рязань.
То же произошло и с Псковом. Для
присоединения обширной Новгородской земли, имевшей вечевые традиции и
собственные международные связи, московским властям требовались какие-то
обоснования; недаром в 1471 г.
Иван III взял с собой дьяка Стефана Бородатого, «умеюща говорити по летописцом
Русским», вычитывая «измены давные» новгородцев. Но это не обязывает историка
доверять этим тенденциозным утверждениями великокняжеских политиков.
Как и при изложении истории
предшествующего периода, описание историками освобождения Руси от ханской
власти опирается на летописную традицию, сочувствующую великокняжеской власти.
Но здесь возникал своеобразный
историографический парадокс. Рассказывая о походе Ахмата в 1480 г. и «стоянии на Угре»,
летописи — как официально-княжеские, так и неофициальные — сообщали, что
великий князь колебался, вступить ли ему в сражение, и что в его окружении были
сторонники компромисса с ханом.
Однако историки XIX—XX вв.
оказывались в этом случае более склонными защищать репутацию Ивана III, чем летописцы
XV века. Объяснялось это отчасти тем, что многие летописи XV в., в том числе и
наиболее ранние великокняжеские своды того времени, стали известны в историографии
довольно поздно.
Больше всего привлекало внимание
описание «стояния на Угре» в летописях XVI в. (Софийской II и Львовской).
Описание это было сложным по происхождению: оно принадлежало своду 1518 г., использовавшему
разные источники — великокняжеский свод, независимый рассказ ростовского происхождения,
послание на Угру архиепископа Василия Ростовского и рассказ враждебного Ивану
III церковного летописца.
Отмечая разнообразие источников,
отразившихся в Софийской II и Львовской летописях, А. Е. Пресняков высказывал
предположение, что и в официальных сводах XVI в., таких, как Воскресенская и
Никоновская летописи, сохранились следы источников, враждебных великому князю.
|